И как вспышка воспоминание: Женя. Вечно спокойный Женя, последний парень Лары. Теперь Лара вяло осознала, что вот он - перед ней, проступает из седой темноты. Она неуверенно дёрнулась, словно хотела прикоснуться к нему ладонью. Но Женя отстранил её руку.
- Ну, не такая уж ты и крутая, да? Только сейчас поняла! - Бражник засмеялся.
Лара безвольно висела у него на руках. В голове клубился молочный туман. Мелькали обрывки мыслей, Лара провожала их воловьими глазами.
Бражник подхватил Лару под мышками и повёл в лес. Лара покорно переступала ногами.
-Теперь, после того, как ты всё, наконец-то, вспомнила, я заберу твою силу. О, ты, Лара, будешь моим самым сладостным поглощением. Может, я даже буду скучать по тебе после. Мне так нравилось играть с тобой.
Бражник усадил Лару на поляне. Земля отдавала сыростью. По лепестку заячьей капусты полз бронзовый жук. Лара засмотрелась на него. Он совсем не блестел, лучи угасающего солнца на него не падало.
«Бедный тусклый жучок».
Ватный мир казался сгустком красок, не различимых, сладких, как сахар, сладких, как шоколад, карамель, мёд.
Бражник расстёгивал пуговицы на её рубашке. Лара сидела на коленях, наклонив голову.
«Я должна... я хотела что-то сделать», - сквозь сосновые ветви проглядывало тёмное небо, и первые звёзды уже зажглись белыми слезами. Так быстро, так скоро. Лара смотрела на жучка. Он застыл на крае листа, почти сливался с ним. Лара видела и жучка, и отражение чёрных сосен в его бронзовых крыльях, и блеск звёзд, и всю вселенную, и то, что находится за ней, и это было так пьяняще, как головокружительное путешествие туда, в неведомое.
Обнажённое тело Лары чуть покрыто мурашками. Перед глазами всё кружится и кружится, так кружат ласковые прикосновения Бражника, так дурманит сила, что медленно перетекает в чужое тело.
Бражник валит её на землю. И Лара падает, а жучок всё так же сидит, бедный, не нашёл себе ночлега, теперь замёрзнет. В блаженстве Лара взмахивает руками, задевает кустик заячьей капусты, и притулившийся на нём жучок со стрекотом - ясным, пронзительным в полуночной тишине - вдруг взлетает. Туда, откуда льётся ночной свет.
И вдруг Лара увидела блеск иглы на ниточке, обмотанной вокруг запястья.
Вспомнила.
Ведьмы всегда привязывают иглы через ушко, чтобы случайно не потерять. Слабыми посиневшими пальцами Лара поймала иглу и сжала кончик.
«Я здесь. Я ещё здесь».
Теперь Лара увидела Бражника. Чёрная тень с заострёнными чертами то ли человека, то ли потусторонней сущности. Он наслаждался. Он торжествовал. Он упивался в беспамятстве власти.
Время и пространство покрывались чёрной смолой, но сквозь тьму лился свет, отражался от панциря жука, от иглы, от лапок водомерки, от слёз по сестре.
Лара изловчилась и вонзила иглу в переносицу Бражника. Тот замер на секунду и безвольно рухнул на Лару. Игла вошла по самое ушко. Ведьма перегрызла ниточку, со стоном сбросила с себя чужое липкое тело.
Подташнивало.
Лара ощущала внутри язвы пустоты, на том месте, где раньше была её душа. Теперь там - дыра. Лара помнила, что умерла Ленка, но больше не жалела. Помнила, что злилась на Клавдию Артёмовну, но больше не злилась. Больше не было эмоций. Только нечто холодное и острое.
Голова кружилась.
- Я... заберу... твою силу, тварь.
Перевернула Бражника, холодного, неподатливого, на спину.
Есть лишь один способ забрать у существа силу - через наслаждение. Раньше Лара часто воровала энергию у любовников. Весёлая игра, развлечение, по чуть-чуть, по крошкам таскать чужую жизнь - особого вреда не причинит. Но теперь предстояло испить до дна древнее могущественное существо, вобрать в себя его жизнь. А потом? Эта хтоническая сила будет бурлить в ней, в Ларе. И как её обуздать?
«Что если я тоже стану Бражником?»
Да, эта сила будет метаться, рваться на свободу, жаждать. О, жажда будет неутолимой, кровавой, яростной, беспощадной.
«А разве я не всегда была такой? Жаждущей?»
Вобрать его, поглотить, растворить в себе.
Да, закончить дело. Подчинить стихию. Властвовать над ней. Стать собой. По-настоящему собой.
Сначала - противно, но Лара пересилила себя. Ночное небо стало непроницаемо чёрным, звёзды растворились во мраке, нет, туч не было, было только ясное чёрное небо, чёрное, как опустошённая душа, как первозданный хаос, из которого рождается и в который умирает мир.
Бражник дёрнулся.
Лара закричала. Вся сила и страсть нежити изливалась в хрупкое человеческое тело. Вот-вот разорвёт. Огонь от лона поднимался к груди, к голове. Ярость. Царапала, кусала, рвала, раздирала. И от крика будто оглохла. От крика - своего? Бражника? Природы? Огня? Да, огонь внутри кричал, кричала чёрная пустота. Кричал последний уголёк человеческой сущности.