Он смотрел на Кловиса и вспоминал его братьев и сестер. Он знал, как умерла его мать. Он видел Риту-Лу в день ее появления на свет. Он сфотографировал белые склеры Конрада, смотревшего на него сквозь траву, и эту фотографию использовал «Нэшнл Джеографик» для одной из своих самых потрясающих обложек. И я впервые прочувствовала, насколько ошарашил и ранил его раскол в сообществе, которое он так долго изучал. По каким-то неведомым причинам группка шимпанзе из тех, кто вился вокруг его бананораздаточной машины, вдруг утратила к ней интерес и мигрировала на юг. Он не видел Риту-Мей или SF-2, как он ее именовал, больше двух лет. Младенца Лестера, признался он, он видел только на фотографиях. Мне он напоминал привыкшего даровать милости вождя, чье племя чересчур умножилось, отношения в нем усложнились, и теперь он не может их понять. Скрытые мотивы, противостояние группировок, отношения дружбы или вражды плохо поддавались количественному анализу и не выстраивались в систему. Однажды он признался мне в этом сам.
— Это было совершенно загадочно, — сказал он. — И очень огорчительно. — Он рассмеялся. — Я просто не мог понять, почему они со мной так поступили. Оказаться лицом к лицу с собственным невежеством, когда ты думал, что знаешь уже все или, ну, скажем, почти все… Надо сказать, это изрядная встряска.
— Король Лир, — произнесла я.
Он пристально на меня посмотрел: «Боже правый, надеюсь, что все-таки нет. Ну и аналогия».
— Нет, я имею в виду… то же самое чувство, что все поддельное. Все настолько не так, как тебе казалось… Я вас понимаю.
— В самом деле? — он улыбался, думая о другом. — Это утешает.
На следующее утро Джоао отвел нас к группе гнезд, расположенных далеко к югу от Дуная. Он сообщил, что северяне ночевали здесь. Я поняла, что колонизация вступила в новую фазу: эти шимпи уже не давали себе труда вернуться домой с наступлением темноты.
— Ничего удивительного, — сказал Маллабар. — Они знают, что здешние шимпанзе не могут полностью использовать территорию, их слишком мало осталось. Когда была эпидемия полиомиелита, происходило в точности то же самое. Базовая зона обитания уменьшилась, и другие шимпанзе пришли с севера.
Мы лесом шли к пораженной молнией смоковнице. Я рассчитывала застать там хоть нескольких северян. Для моих южан дерево располагалось теперь слишком близко к Дунаю. Воздух был горячий, неподвижный, влажный. Случайные порывы ветра доносили суливший дождь запах сырой земли.
— Ночью будет ливень, — сказал Маллабар, вдохнув полной грудью. — Люблю этот запах. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Я рад, что вы меня вытащили, Хоуп. Теперь я намерен делать это каждые пару месяцев — выходить на несколько дней в поле. Я отрываюсь от жизни. — Дальше он стал многословно жаловаться, что вынужден тратить столько сил на администрирование и бумажную работу. Менеджер, вот кто ему нужен, это позволит ему проводить больше времени в саванне среди шимпанзе.
На полумертвом фиговом дереве никого не было, но шимпанзе здесь недавно ели: на земле валялось множество надкусанных ягод. Я обошла его несколько раз, с горьким чувством. Чтобы чужаки объедали плоды с дерева, которое я привыкла прочно связывать с моими шимпанзе… Это как если бы ваш дом ограбили. Здесь была моя территория, моя и моих южан; теперь это место стало родным для захватчиков и воспринималось уже совсем иначе.
На третий день северяне опять напали. Ночью, как и предсказал Маллабар, прошел дождь, в лесу было мокро, от земли и растений поднимался пар, ясно видимый на солнце. На нас были облегченные непромокаемые костюмы и высокие ботинки. Издали время от времени доносились раскаты грома, но Маллабар усомнился, что они означали наступление сезона дождей.