— Ваш муж и умер здесь? — тревожно спросил Шелль.
— О, нет, он умер в больнице в Риме, — сказала хозяйка и продолжала объяснять удобства виллы. Ванна отличная, кухня очень большая, в саду есть фонтан.
— ...Всё-таки современный комфорт имеет преимущества. Если б вилла была исторической, то вместе с историей нам достались бы крысы, — говорил Шелль Наташе, впрочем, не совсем искренне: он предпочел бы виллу, построенную «по рисунку Сансовино». — Увидишь, как нам тут будет хорошо.
— Я в восторге! Но стоит больше, чем ты хотел заплатить. Не слишком ли это для тебя дорого?
— Не для тебя, а для нас. Ты теперь наше состояние' знаешь. А я без заработков не останусь.
Покупал он умело, — Наташа удивлялась, хотя и плохо понимала его разговор с хозяйкой. Он отметил недостатки дома, признал цену очень высокой, против своего обычая поторговался, мило, учтиво и даже шутливо. Добился небольшой скидки. Потом говорил Наташе, что можно было бы выторговать еще тысяч пятьдесят лир, но он этого и не хотел: что ж обижать старуху? (Этим тоже бессознательно заманив; грехи.) Когда обо всем сговорились, Шелль, без нотариально договора, предложил хозяйке задаток в двести тысяч лир и тут же дал ей чек.
— А можно у вас теперь посидеть немного в саду?
— Помилуйте, дом ваш! Оставайтесь, сколько вам будет угодно! Я пришлю вам и прелестной синьоре кофе или вина, говорила хозяйка, видимо им очарованная.
— Спасибо. Тогда вина. Выпьем с большим удовольствием.
— Ты даже и расписки у нее не взял! — говорила Наташа, показывая свою деловитость. Он усмехнулся.
— «Il lui jeta sa bourse et la brave femme fondit en larmes».
— Как?.. Откуда это?
— Из всех самых лучших романов, — ответил Шелль. Его немного раздражало, что Наташа плохо понимает по-французски. — Добавлю, что чек сам по себе расписка. И вообще, не надо все исполнять дословно и слишком формально. Знаешь, есть такой вид забастовки: рабочие нарочно всё исполняют по правилам с совершенной точностью. Общественный порядок очевидно, таков, что если всё исполнять по правилам, то забавным образом получается хаос.
— Ты скептик.
— Нет, я лжескептик. И лжемизантроп. И лжепессимист.
— Я знаю, всё «лже» и «лже», — сказала она и быстро его поцеловала, оглянувшись на дверь.
В садике был стол и плетеные кресла. Погода была чудесная. Хозяйка принесла им графин с вином и тарелочку печенья. Он пододвинул хозяйке кресло и разлил вино по стаканам. Кажется, она смотрит на его руки», — подумала Наташа. Руки мужа не нравились и ей, она старалась на них не смотреть.
— Винчи, — сказал Шелль. На хозяйку произвело впечатление и то, что он тотчас распознал малоизвестную марку вина. Она говорила, что они могли бы переселиться уже в пятницу, всё будет готово.
— Не в пятницу, это тяжелый день, — сказал он, тоже к полному ее удовлетворению. — Мы переедем верно несколько позднее.
— Тогда я запру дом и привезу вам ключи, дайте мне адрес... Так вы не хотите купить часть мебели? Я дешево продала бы.
От мебели он отказался, сказав (с гордостью, которая его самого удивила), что они молодожены и хотят обзавестись всем новым.
— Какая милая! — сказала Наташа, когда они остались одни. — Что она говорила? Как жаль, что я не знаю итальянского языка. Теперь буду учиться, куплю себе самоучитель. Ты и ее очаровал!
— Спасибо за «и». Она предлагала купить ее мебель, но я отказался. У меня ведь есть мебель двух комнат в Берлине, и недурная. Мы за ней туда скоро съездим. А остальное купим. Старинную или новую?
— Какую хочешь. Я люблю старину, очень люблю, особенно русскую. Но, хоть убей меня, я не сяду в узкое стильное кресло с прямой спинкой и не положу своего белья в «источенный червями баул эпохи Возрождения». — Наташа теперь иногда бессознательно подражала его стилю.
— Купим новую. В большой комнате мы устроим рабочий кабинет...
— Рабочий кабинет? Это отлично. Значит, ты будешь работать?
— Нигде так ни хорошо ничего не делать, как в «рабочем кабинете». Это будет наша living room. В ней есть даже «baie vitrée, en pan coupé», как во всех светских пьесах французского театра. Рядом будет твой будуар.
— Какой еще будуар! Зачем мне будуар?
— Нельзя без будуара, как мы теперь средняя буржуазия, — весело сказал он. — Картин больше покупать не буду. Цветы Ренуара, «Рыбы» Сезанна изумительны, но мной овладела бы смертельная тоска, если б они у меня висели целый день и целую ночь, на одном и том же месте. Вдобавок, я обжегся на картинах, как обжигается большинство любителей: думал, разбогатею, а на самом деле купил втридорога. Утешился тем, что: жена Сезанна затыкала трубы акварелями своего мужа... А те две комнаты рядом, что выходят в сад, будут спальни. Не сердись, я привык спать один.