Ханна смотрит на меня, протягивая пакет с кормом.
— Не хотели бы вы их покормить?
Я колеблюсь, желая принять предложение, но боюсь, что, в конечном итоге, сделаю что-то не так.
— Давай, — подбадривает меня Райан, хлопая по плечу. — Это весело.
— Хорошо. — Улыбаясь, подхожу к Ханне и опускаюсь рядом с ней на колени. — Что мне делать?
— Протяните руку.
Я делаю, как она велит, получая пригоршню гранул.
— Теперь сделайте ладонь плоской, как блин.
Взяв меня за запястье, она направляет мою руку в загон, предлагая еду, которая лежит у меня на ладони.
— Идите сюда, — воркует она птенчикам. — Она не причинит вам вреда.
Три цыпленка медленно ковыляют к нам, склевывая корм с моей ладони. Кончики клювов щекочут кожу, вызывая у меня смешок.
Ханна Джей улыбается, волнение в ее глазах отражает мое собственное.
— Разве не классно?
— Очень, — соглашаюсь я.
— Папа Тэтчер всегда говорит, что животные — одни из лучших творений Бога, и они могут стать лучшими друзьями, когда вам это нужно.
Она смотрит на меня в ответ, будто знает, насколько мне мог бы пригодиться друг, ее мудрость так же велика, как и ее сердце.
— Хотите познакомиться с хрюшками? — спрашивает она.
— Я бы с удовольствием. — Я поднимаюсь на ноги, отряхивая с подола пыль.
— Сюда. — Она ракетой летит в сторону свинарника.
— Не беги, — кричит Райан ей вдогонку. — А то опять…
Ее фраза превращается в вздох, когда Ханна спотыкается и приземляется в большую кучу лошадиного навоза.
— Упадешь... — Райан в отчаянии закрывает лицо ладонями. — О, боже.
Я тоже морщусь, сочувствуя бедной девочке.
Ханна переворачивается и садится, ее лицо искажается от отвращения.
— Фу!
Не в силах сдержаться, мы с Райан хохочем. К счастью, Ханна не обижается, ее собственный смех смешивается с нашим.
— Мама, помоги. Это так мерзко.
Мы спешим к ней, поднимая ее на ноги.
— Вот почему я всегда говорю тебе не бегать, — мягко упрекает Райан. — Пойдем, тебе нужно принять душ и переодеться.
— А как же хрюшки?
— Им придется подождать. Ты ничего не будешь делать, покрытая с ног до головы лошадиным дерьмом.
— Но я им нужна, — возражает Ханна, явно расстроившись. — Если я не приду в обычное время, они будут беспокоиться.
— Что, если я составлю им компанию до твоего возвращения? — предлагаю я.
Ханна Джей смотрит на меня снизу вверх.
— Вы не против?
— Вовсе нет.
— Было бы здорово. Спасибо, мисс Алиса. — Она подходит ко мне, чтобы обнять, но потом передумывает. — Передайте им, что я быстро.
— Обязательно.
— И остерегайтесь Гаса, — предупреждает она, подняв указательный пальчик. – Иногда он может озорничать, но у него доброе сердце.
Я киваю.
— Гас. Озорник. Поняла.
— Ладно, пойдем, чтобы ты могла поскорее вернуться. — Райан берет Ханну за руку, одними губами говорит мне «спасибо», а затем направляется в сторону дома.
Я продолжаю свой путь к свинарнику, который расположен с другой стороны большого красного амбара. Там я нахожу четырех милейших розовых поросят, всех покрытых грязью.
— Ну разве вы не самые милые создания.
Один, хрюкая, подбегает ко мне. Опустившись на колени, осторожно протягиваю руку и глажу его, смеясь, когда он тычется своим грязным пятачком мне в ладонь.
— Ты такой же грязный, как Ханна Джей, может, тебе тоже нужно помыться.
В ответ он прыгает в лужу и обрызгивает меня грязной водой. Взвизгнув, я отскакиваю назад и, смеясь, отряхиваюсь.
Поросенок гарцует вокруг, явно довольный собой.
Я упираю руки в бедра.
— Дай угадаю, ты, должно быть, Гас. Ханна предупреждала меня о тебе. Наверное, мне следовало прислушаться, да?
Как раз в тот момент, когда поросенок убегает к своим друзьям, из амбара доносится шум, привлекающий мое внимание.
Любопытство толкает меня вперед, звук становится громче с каждым шагом. Добравшись до амбара, открываю большие двойные двери и ахаю от того, что вижу.
В закрытых стойлах стоят несколько лошадей, и при виде них весь мой мир вспыхивает новыми красками. Они все разномастные. Черные, коричневые, даже чисто белые. Некоторые проводят свой день за поеданием сена, в то время как другие отдыхают и спят.
Одна особенно выделяется среди других: животное беспокойно мечется в замкнутом пространстве, издавая беспомощное ржание. Душераздирающие звуки взывают к каждой частичке моей поврежденной души, притягивая ближе.
Я останавливаюсь перед воротами стойла и вглядываюсь в красивую мордашку, чувствуя некое родство с этим животным. Неуверенно поднимаю руку, но лошадь резко отшатывается. Моя рука замирает в воздухе.
— Все в порядке, — ласково успокаиваю я. — Я не причиню тебе вреда.
Наши взгляды встречаются на целую секунду, что придает мне смелости снова протянуть руку. На этот раз мне удается установить контакт, моя ладонь ложится сбоку шеи. От моего прикосновения беспокойство лошади мгновенно спадает.
— Вот так. Видишь? Бояться нечего.
Из ноздрей лошади вырывается прерывистое дыхание, ее глаза закрываются, когда я успокаивающе глажу ее по шее.
— Ох, будь я проклят...
Вздрогнув от внезапно раздавшегося голоса, оборачиваюсь и вижу отца Брэкстена, стоящего в открытом дверном проеме. Я быстро опускаю руку и отступаю от лошади.
— Простите.
В ответ на извинение он склоняет голову набок.
— За что, ради всего святого?
— Я ждала Ханну Джей и услышала лошадей. Я не хотела входить без разрешения.
Он отмахивается от моего беспокойства.
— Чепуха. Мой дом — твой дом. Я тебе уже это говорил.
На моем лице появляется улыбка, я благодарна за то, что не переступила черту.
Он жестом указывает на лошадь.
— Она тебе нравится?
— Очень. — Я поворачиваюсь обратно к невероятному животному и смотрю в ее блестящие черные глаза. — Как ее зовут?
— Лила, — отвечает мужчина, подходя ближе. — Это означает дикая и свободная.
Имя кажется довольно подходящим для прекрасной лошади.
Она вытягивает шею ко мне, снова ища моего прикосновения.
Я бросаю взгляд на Тэтчера, молча спрашивая разрешения.
Он кивает.
— Давай.
Приблизившись, я снова поднимаю руку, на этот раз поглаживая по морде и носу. Кажется, она настолько ищет утешения в прикосновениях, что нежно трется о мою ладонь, растапливая мое сердце.
Тэтчер ставит ногу на закрытую стойку рядом с нами, наблюдая за нашим общением.
— Ты ей определенно пришлась по душе.
Его слова мне нравятся.
— Думаете?
— Я знаю. Она никогда не подпускала к себе людей так близко.
Я хмурюсь, удивленная этим фактом, учитывая, какая она ласковая.
— Почему?
— У нее проблемы с доверием, она сильно страдала.
Я пристально смотрю на него, ожидая уточнения.
— Два года назад я забрал ее из приюта, — мрачно объясняет он. — Всю первую половину своей жизни она подвергалась жестокому обращению.
Эта информация врезается в мое сердце неописуемой болью.
— Ее собирались усыпить. Говорили, что она непослушная и ей нельзя доверять. Я не согласился и оказался прав. Она робкая, но не опасная. Все, что ей нужно, — это немного ласки.
Я смотрю на лошадь, пока глажу ее, с ненавистью осознавая, что ей пришлось перенести.
— Как кто-то мог причинить вред столь прекрасному созданию?
— Я задавался тем же вопросом.
Иная интонация в его голосе возвращает мое внимание к нему. В его глазах отражаются доброта и сострадание, он явно говорил не только о лошади.