Он вновь поднял руки кверху, тросы бесшумно натянулись и потащили нас ввысь сквозь пустое тело ангара, вдоль чёрного ствола, что, казалось, не имел вершины.
Спустя пару мгновений я оказался подвешен вверх ногами на такой высоте, откуда люди внизу выглядели игрушечными, точно те скелеты на браслете у человека в капюшоне. Погасли прожекторы, тьма за один укус пожрала все вокруг. Кровь стала приливать к голове, отчего та стала тяжелая и тугая. Я подумал, что костные швы черепа вот-вот разойдутся, и то немногое, что сохраняло жизнь внутри моего тела покинет его раз и навсегда, оросив подножие этого могучего дерева. Непроглядная тьма стала сгущаться сильнее. Точно кто-то стал осторожно перемешивать чёрную гладь, разлитую перед глазами. Затем тут и там, по разным полям зрения стали вспыхивать огни. Сначала слабо и скромно, но с каждым следующим появлением они все росли и распускались. Потом тьма расступилась, или же скорее окрасилась самыми смелыми красками, что боролись между собой за моё внимание. Откуда-то подул ветер. Мой кокон качнулся вперёд. Затем назад. Послышался гул, точно где-то заработал двигатель самолёта. Моё вместилище закачалось все сильнее, начало вращаться вокруг собственной оси. Сквозь красочные галлюцинации, к которым я к тому времени привык, стали проступать вспышки, что отпечатывались в глазах золотыми трещинами. Казалось, кто-то бросил камень в тот аквариум, что защищал человеческий разум от всего безумия, что окружало нас. Бросил снаружи, пытаясь вытащить меня, показать, что там…
Не знаю, то ли включили прожектора под потолком, то ли каким-то образом зрение научилось использовать световые фантазмы моего страдающего рассудка в качестве источника света, но я ясно различил как неподалёку колеблются ещё три кокона. Они также болтались вперед и назад, влекомые движением неизвестной природы. Я видел их каждый раз, как моё зрение разрывалось золотыми трещинами, которых с каждой секундой становилось всё больше. А затем все погасло. В одну секунду. Точно ничего и не было. На какой-то миг я потерял самого себя. Даже не так. Некому было терять меня. Никто не мог ничего ощутить. Тело в коконе было просто телом. Безвольно замершим в этом нелепом положении. Живой мумией, подвешенной вниз головой. Я пропал. И в тот момент, когда личность моя растворилась, явилось оно.
До сих пор не знаю, что это было. Ожившая метафора, бредовый титан, хтоническая суть человеческой судьбы. Ответа у меня нет.
После того, как краски пропали, а вместе с ними и я сам, на какой-то краткий миг возник образ. Тело моё все ещё находилось вверх ногами. Рядом за такие же тросы были подвешены ещё три тела, которые, думаю, в тот миг также лишились своих Я. Наши тела в коконах болтались на запястье исполинского существа. Существо же это было похоже на огромного человека, только высушенного какой-то неведомой болезнью. Вместо пор, кожа его была изрыта полосами, похожими на кору дуба. Прожилки же сочились красным соком, что был гуще крови, отдалённо похожим на смолу. Голова его скрывалась за копной сухих волос, больше похожих на вымерший лес. Существо шло сквозь туманное пространство, что искривлялось вокруг в угоду неведомому повелителю. С каждым шагом он взмахивал рукой, и мы в своих телесных темницах вторили этому движению, раскачиваясь то вперёд, то назад. И как только остатки разума смогли зацепиться за этот образ, сравнить все величие неведомого держателя человеческих тел с той толикой самосознания, что еще теплилась в переполненной кровью голове, я услышал крик.
– Хватит, прекратите! – кричал старик. – Я не выдержу! Хватит!
Существо же продолжало идти, невзирая на мольбы. А больше вокруг не было никого, кто бы мог помочь. Остальные молчали. Я тоже молчал.
Как только способность к осознанию вернулась, откуда-то снизу подул ветер, а миг спустя тросы опустили на землю. Нас тут же освободили от тугих пут, и оставили на земле. Люди в шлемах окружили старика. Затем его подняли за конечности и унесли в сторону. Кажется, он не дышал. Пока я приходил в себя синеволосая подскочила с земли и стала кричать что-то невразумительное. К ней подошёл один из людей в шлемах, взял её за руки, но та ударила его в промежность и побежала в сторону, за прожекторы, которые к тому времени снова включили. Она громко смеялась, отрешённо, самозабвенно, безумно. Её настигли уже за прожекторами. Послышался звонкий хлопок, что разнёсся эхом по ангару, звук разбитого стекла, погас один из прожекторов. Больше она не смеялась. Больше ни звука.
Я сел и взялся за голову, которая к тому времени заметно потеряла в весе: кровь снова бежала по телу по привычным путям. Ко мне подошёл человек в капюшоне.