За границей света, отбрасываемого фарами автомобиля, окружающий мир остается призрачно-серым, лишенным красок. Однако Джим Ловелл — профессионал. Джим Ловелл, с его навсегда застывшей улыбкой и глазами, настроенными на цвета окружающего мира, на зеленые и красные огни, на датчики и знаки, сейчас сидит в металлическом пузырьке на колесах. Он держит путь домой, как всегда делал и раньше, преодолевая невообразимые расстояния сквозь океаны ночной тьмы, сквозь бездонное черное спокойствие смерти.
ДАР
Лето 1939 года
Британское правительство уверено, что начало немецких бомбардировок означает конец цивилизации. Оно уже не раз предсказывало огромные человеческие потери в том случае, если самолеты «люфтваффе» нанесут удар по Лондону. Цифры назывались апокалипсические. Но более всего удручает оценка психологической стойкости англичан. Аналитики полагают, что бомбардировки приведут к тому, что те, кто выживет, просто сойдут с ума.
Из больниц прилегающих к Лондону районов все пациенты, которые не нуждались в экстренной помощи, отправлены домой. Теперь госпитальные койки готовы принять тысячи других — с диагнозом «психическая травма».
Правительство также опасается, что после воздушных налетов уцелевшие не захотят покидать лондонское метро. Эти люди сделают вид, будто их не касается творящееся на лежащей в руинах поверхности. Вместо этого они предпочтут остаться под землей, где начнут плодиться и размножаться, вселяя ужас в тех, кто остался наверху. В Лондоне метро на ночь запирают на замок, чтобы люди не искали в нем спасения от ночных бомбардировок.
Бывшая работница скотобойни, девятнадцатилетняя Кэтлин Хоскин, знает это лучше, чем кто-либо другой. У нее свой и весьма надежный источник информации. Дрожащими пальцами Кэтлин печатала на машинке цифры, которые были пока неизвестны даже кабинету министров. Вместе со специалистом, назначенным все тем же правительством, она работала над проектом, который был призван оценить масштабы воздействия ударной волны на здоровье людей. Кстати, этот специалист был не только человеком великого ума, но и весьма приятным в общении джентльменом, за что коллеги прозвали его Мудрецом.
Мудрец учил Кэтлин, что если смело посмотреть в глаза тому, что вселяет в вас ужас, а вместо страха попытаться ощутить здоровое человеческое любопытство, то этот ужас — Мудрец называл его мандражем — испарится без следа. Именно по этой причине Кэтлин оставила посеревший от дождя Дарлингтон и села в поезд, следовавший в Лондон — город, от которого вскоре теоретически не должно остаться камня на камне. Эта поездка в самое сердце грядущего светопреставления являлась не только необходимостью — девушке нужно было найти работу и крышу над головой. Но это еще и испытание, которое ей предстояло пройти — причем по собственной воле. Кэтлин полагала, что если взглянуть на жизнь спокойно и непредвзято, то ей наверняка удастся выжить, несмотря на ужасы бомбардировок и пожаров.
Мужчины, ехавшие с ней в одном купе — кривозубые улыбки, дешевые сигареты, которыми они пытались ее угощать, — сами по себе представляли предмет для изучения. Под руководством Мудреца Кэтлин успела поднатореть в такой вещи, как правильная методика научного исследования. Главное — подавить в себе эмоции, отстраниться от тех вещей, которые хочешь изучить. К тому же она не курит.
На некоторых мужчинах, едущих в поезде, военная форма. Но большинство в штатском. Это добровольцы, которым еще предстоит, что называется, «понюхать пороху». Между первыми и вторыми успели установиться дружеские отношения, что тотчас бросается в глаза, если посмотреть на нескольких молодых, чисто выбритых пассажиров в их купе, которые явно ехали по каким-то коммерческим делам.
— Садись ко мне поближе, милашка, тут свежий воздух.
— А рядом со мной есть место, где можно вытянуть ноги.
— А я сам родом из Дарлингтона, присаживайся ко мне и давай поболтаем.
Они явно дразнят ее. Кэтлин держится особняком, отлично понимая, что далеко не красавица, да и одежка на ней так себе.
— Ты что, язык проглотила?
— Или твоего парня уже призвали на войну?
— Можно сказать, оторвали от твоей юбки и поставили под ружье?
Взрыв хохота.
Кэтлин устало вздыхает. Надо в срочном порядке проделать какой-нибудь эксперимент. И она улыбается, чтобы расположить их к себе.