По сколько на русском ничего не написано, игнорируем надпись и веселой гурьбой вваливаемся заведение.
— Hi All, — приведствовал нас бармен за стайкой.
— Сам ху–йло, — скалясь во всю пасть, приветливо ответил бывший егерь.
Бармен недовольно поджал губы. По всему шутка ему хорошо знакома.
— Вотки нэт, — разведя руки, проскрипел бармен.
— Давай что есть, — продолжил балагурить Дядя Саша.
Судя по появившимся на стойке стопочкам и этот оборот русской речи бармену прекрасно знаком.
Три кубика льда и полста грамм карамельного цвета жидкости.
Ну–с, заценим.
Крепчайший виски ледяной струей обжигает пищевод, огнем растекаясь по телу. В голове разом проясняется.
— Годная штука, — смачно затянув самокруткой проглоченный стопарик, оценил пойло Стапаныч. — Дэн, скажи ему, чтобы он льдом не разбавлял.
— Степаныч, давай без фанатизма.
— Все путем, — уверенно заявил пожилой водитель.
Бармен тем временем выставил на стол глиняные кружки и разливает по ним свежий лимонад из запотевшей бутыли. Из–за сцены выпорхнула девушка, чем–то похожая на певицу Сандру. Составила кружки с лимонадом на поднос и понесла их детям.
Хорошо живут, даже лимонад есть холодный. И официантка в чистеньком передничке.
Может у них и пиво есть? А то с вискарика, да по такой жаре, развезет на раз.
Пиво нашлось.
Причем весьма недурственное на вкус.
Варят его тут же, в соседнем сарае. На вполне цивильном оборудовании для производства домашнего пива. Оказывается в Штатах это запросто.
В меню заведения всего два блюда. Овощной супец и фасоль с подозрительного вида соусом. Но если дорогие гости час обождут, повар зажарит огромную яичницу с помидорами и домашней колбасой.
От зноя есть совсем неохота. Поэтому ограничиваюсь чашкой супа и парой кружек пива. Зато косоглазое семейство заказывает по тарелке супа и сковородку фасоли в соусе.
— Дэн, ты знаешь. Я бы три раза подумала, прежде чем есть тут, — Алиса уселась напротив меня и придвинула к себе кружку с пивом. Вид у нее недовольный.
— Антисанитария?
— Не то слово.
— Я вроде даже рукомойник видел.
— О да! Только он сухой как Сахара.
— Вон, воду на заправку рукомойников несут.
— Мы уже помылись водой из наших запасов.
— Я в вас не сомневался, русские нигде не пропадут. Ты пиво–то пей. Оно, что характерно сварено, а это, как ни крути, дезинфекция. И супчик ешь. Он тоже не заразный.
— Хм, неплохо, — Алиса придвинула тарелку к себе, отломала ломоть мягчайшего, еще горячего белого хлеба и с аппетитом принялась за суп.
Хорошо ей. Я вот не любитель острого, а то, что налито в тарелку, по вкусу напоминает горящий напалм. Вон косоглазые наворачивают, аж за ушами пищит. Того и гляди еще добавки попросят.
Однако, такое количество перца в еде, отличная профилактика желудочных и кишечных гадостей.
Лично я, все равно, обожду яичницу. Мелкие в пути успели чего–то погрызть, и по части еды ушли в отказ. Зато лимонад идет на ура.
За соседним столиком истинно русский натюрморт — Степаныч, Галка и Ленка распивают пузырь вискаря под хлебушек.
— Але, болезный, им хватит, — бармен разочарованно возвращается за стойку. Я сказал, хватит! — это уже троице кандидатов в алканавты. — Через час выдвигаемся дальше.
Новость понимания в коллективе не нашла, но спорить со мной не никто не стал. Похоже, я оброс авторитетом.
А где Дядя Саша? Что–то я его не наблюдаю.
Хм, считаем барышень характерной внешности.
Одна.
Вторая.
Понятно.
Будем надеяться, часа ему хватит. Ибо по истечении означенного срока ему придется догонять колонну в гордом одиночестве.
За час я успел вдоволь и поперек рассмотреть Форт–Джексон, причем, не вставая со стула, потолковать с барменом и исчерпать инцидент с помощником шерифа.
Народ в поселке подобрался простой, в чем–то даже душевный и очень работящий. В разгар дня в поселке практически никого, все при деле.
Практически все население выходцы из американской глубинки. Фермеры или жители небольших городков живущих своим, отличным от мегаполисов укладом.
Перефразируя сэра Уинстона Черчилля, Орден не переложил рэдникам ничего, кроме крови, тяжкого труда, пота и слез.
«То, что надо», — радостно ответили рэдники пакуя барахло в дорогу.
Здесь любят Иесуса Христа, крепчайшей кукурузный самогон, и огнестрел, как гарантию прав и свобод.