Что характерно — хоть народ и употребляет, однако тихо и весьма умеренно. Но это скорее от контингента, проживающего в посёлке. Со слов Рыжего, тут обитают инженерА, врАчи и прочие мелкие начальники.
Еще удивило — по укатанной щебенке не спеша идет человек в пропыленном рейдовом обвесе, с тяжелым рюкзаком и СВД за спиной (магазин я отомкнул и убрал в карман во избежание недоразумений). И никому до него нет дела.
А вдруг я враг? Непорядок. Товарищи, где ваша бдительность?
Мысли о врагах разом отошли на третий план — я пришел.
Рядом с домом стоит мой шушпанцер и МАЗ Степаныча.
Калитки или ворот в изгороди нет, вместо нее широкий проем — заходи кто хочешь………….. я и зашел.
— Муха, привет.
— Дремлющая на подстилке псина задрала морду и осталась лежать на месте, радостно скуля и размахивая хвостом.
— Не понял. Я что уже не авторитет?
Причина странного поведения Мухи недовольно запищала у нее под брюхом.
— Ну что, моя хорошая, сколько щенков? Раз, два, три, четыре, пять. А где шестой? Или сдох или спрятался под мамку. Ага вот и шестой нашелся, злые братья и сестры запихали самого слабого щенка подальше от набухших сосков.
Пользуясь переменой обстановки еще слепой малыш мертвой хваткой вцепился в вожделенный сосок. Который тут же понадобился всем остальным щенкам.
— Ощущаешь радость материнства?
Муха тяжко вдохнула и подсунула обрезки ушей под мою ладонь.
— Умница ты моя.
Псина блаженно зажмурилась, — Хозяин вернулся, теперь–то мы им всем покажем.
За спиной захлопали крылья. Нахальный птиц спикировал на помост веранды.
Немая сцена.
Муха всем своим видом вопрошает, — Хозяин, это что за пИтух гамбургский?
А птиц, — Брат, ты бросил меня в поселке на реке, а теперь сменял на это лохматое убожество?
Не надо быть Вангой, дабы предсказать, что кому–то вскорости изрядно проредят оперенье. Возможно вместе с головой.
Опыт «холодной» войны с ручной обезьяной Зи–Зу вряд ли успел позабыться.
Радостный скулеж Мухи, хлопанье крыльев и мой бубунеж, не остались незамеченными. Дверь дома распахнулась, как от удара. И под крики, — Папка, вернулся! — я был сбит с ног и втоптан в газон выскочившими из дома детьми.
— Ты где пропадал?
— Мы тут без тебя……!
— Муха, родила..!
— Андрюха радио сломал…!
— Ритка ябеда…!
— А что это за птица?!
— Ой, она клюется…….я!
— Пришел, — в одно слово Ким вложила всю гамму чувств, что носила в себе в мое отсутствие. Чувств было много, а хороших среди них ни одного. В уголках ее глаз блеснула влага.
С детьми, повисшими на ногах, как ядро для каторжников, умудряюсь подняться и переместить свой измученный организм на встречу Алисе. Обнять, прижаться щекой к щеке, вдохнуть аромат ее волос.
— Кто–то должен был остаться у реки.
— Сволочь ты, Ден. Редкостная.
— Сволочь, — легко соглашаюсь я. — Сволочь, конечно, но так было надо.
— Я не про это, — шепнула мне в ухо Алиса.
— Хм, а про что?
— Про то, что я тебя мысленно уже похоронила двадцать раз, а ты — засранец, явился, раскаянья ноль, зато сразу за сиськи лапать.
— Такая я сволочь, и тебе придется как–то с этим жить.
Алиса не ответила, лишь плотнее прижавшись ко мне.
Потом было знакомство с хозяевами дома и, как в сказке, запоздалый ужин (причем отдельные сволочные личности успели изрядно накушаться), после которого меня отмыли, переодели и спать уложили. На пол, потому как лишних кроватей в доме не было, а был только купленный еще в Порто–Франко порядком примятый походный матрас, и до утра мне пришлось вести половую жизнь в самом прямом значении этих слов.
26 число 04 месяц 17 год.
Демидовск.
Дошел, доковылял, местами дополз, но таки добрался до своих. И отпустил нерв, расслабился, как твердый до звона кусок льда растекается под теплыми лучами весеннего солнца. Да так, что я продрых всю ночь и солидный кусок утра.
Ким заботливо не стала раскрывать шторы навстречу утру, оставив комнатку в сонной полумгле.
Спасибо тебе, родная. Выдрыхся я на крепкую пятерку. Хотя, скорее это меня стресс отпустил. Как бы там не было, голова светлая, я бодр и готов действовать, несмотря на остаточное нытье натруженных мышц.