Чем бы выживальщик не тешился, лишь бы под ногами не путался и с разными глупостями не лез.
Северный маршрут 200 миль к востоку от Порто–Франко.
34 число 02 месяц 17 год.
Снова унылый пейзаж саванны, монотонное покачивание на ухабах, и растущее напряжение неминуемой развязки.
Бух!
В голове колонны пальнули из чего–то очень серьезного.
А очень серьезный там только один ствол — крупнокалиберная снайперка выживальщиков.
Бух!
Та–та–та–та.
Жалко тявкает что–то автоматическое.
Бух!
И следом, длиннющая на расплав ствола очередь и пулемета.
Бух!
В голове колонны начинают истерично садить из всех стволов, эфир взрывается непереводимой игрой слов.
Мысли лихорадочно скачут с одного на другое.
Засада?
Место уж больно подходящее.
Дорога петляет по широченной и неглубокой, но длинной на несколько километров впадине, с крайне неприятным рельефом. Заросшей высокой, почти в рост человека, травой и зонтичными кустарниками.
Если в засаде не сидят дураки, хвост колонны должен срубаться наравне с головой. И по нам должны палить со всех сторон. А вокруг все тихо.
Встречный бой с кем–то мне невидимым?
Хм, странно, стрельба закончилась.
«Наши» победили?
Кого, интересно?
Пострелушки–то бодрые были, на штуку экю по самому скромному минимуму.
— Русский, ты меня слышишь? — рация верещит голосом одного из сюрвайверов.
— Слышу. Что там у вас? Третья мировая?
— Большие гиены напали, на квадры охранения. Есть жертвы, — голос срывается.
— От меня–то, что нужно? Я в патологоанатомы и могилокапатели не нанимался.
Шутка понимания не находит.
Гиена — хоть она и царь местных зверей, но подобно всем хищникам, зверь осторожный. Раненая антилопа или кабан могут забиться в заросли, отсидеться и восстановиться на подножном корму, трава и корешки они не бегают.
Для хищника серьезная рана, делающая его не способным к охоте — это приговор. От того и не выживают в хищниках неосторожные. Нечего большой гиене делить с воняющими железом и топливом грузовиками. У вас свои дела, у нас свои, разойдемся краями — закон джунглей.
Закон джунглей исправно работает до тех пор, пока в джунглях не появляются прямоходящие приматы вида хомо сапиенс. Хотя, про сапиенс, это я, пожалуй, погорячился.
Если этому хомо еще дать стреляющую палку, у него напрочь сносит крышу, и самомнение зашкаливает за стратосферу. Как же, у меня есть большое ружжо, ща, как пальну.
Прямоходящий примат со снайперской винтовкой не придумал ничего лучше, как красиво — по–киношному встать рядом с квадром. И парой выстрелов согнать с дороги гиен, увлеченно выясняющих право на самку.
В другое время гиены может и ушли бы. Они вообще в стаи не собираются, предпочитая охотиться поодиночке или малыми группами — самка, плюс прошлогоднее потомство. И где–то вокруг самки с потомством бродит вечно недовольный самец. Достаточно далеко, чтобы не нервировать самку, но в тоже время достаточно близко, чтобы быстро прийти на помощь в случае неприятностей, появления другого самца, или удачной охоты на слишком крупного рогача.
Но, сейчас время гона, у фауны вместо мозгов сплошные гормоны и не слишком большой мозг занят одной единственной, но кристально ясной мыслью — как бы половчее заделать потомство.
Потому, вместо того чтобы пугаться выстрела, все участники брачных танцев и ритуальных ухаживаний рванули на стрелка.
И добежали. Добежав, громадные хищники перекусили стрелка на две не очень ровных половины.
Винтовка не пострадала, а вот оптический прицел гиены расколотили.
Обидно.
Водителя этого квадра подстрелил в спину пулеметчик с Хаммера.
По всему мужик оказался излишне впечатлительным и сильно двинулся рассудком, высадил пулеметную ленту, толком ни в кого кроме своего же коллеги не попав.
Есть у меня подозрение, что горе–пулеметчик вообще толком не видел цели и садил во все, что движется.
Глядя на валяющуюся около Хамви тушу убитой гиены, не сложно представить, что испытываешь, когда ЭТО галопом несется на тебя.
Гиены и до него добрались бы, не вдерни его в салон водитель Хамви.
Сейчас, связанный пулеметчик сидит в изрядно помятом гиенами Хамви, мычит и пускает слюни — не боец на ближайшее время.