Шли минуты. Гриф не появлялся. Только дятел стучал где-то над головой да слышались другие мирные лесные звуки. Несмотря на жару, Калли дрожала. Она растирала предплечья, покрытые гусиной кожей. Сегодня Гриф снова выместил на ней злость, даже ненависть, и она сразу вспомнила другой день, о котором всеми силами старалась забыть. В тот день…
Декабрь, мороз. Ей четыре года. Бен убежал кататься на санках с друзьями. Мама с огромным животом варила какао. В чашку Калли она бросала белые пухлые зефирины и кубики льда, чтобы не так горячо было пить. Калли устроилась за столом, разложив перед собой бумагу и разноцветные фломастеры.
— Ну, Кэл, как назовем малышку? — спросила мама, ставя перед ней чашку с какао. — Пей осторожно, не обожгись.
Калли отложила рисование — она обводила по точкам елку, оленя и маленького, толстенького Санта-Клауса.
— Давай назовем ее Ледышкой, — ответила она, мешая в чашке тающие зефирины.
— Ледышкой? — засмеялась мама. — Какое необычное имя! Как еще?
— Кексиком, — хихикнула Калли.
— Кексик? Это второе имя?
Калли кивнула, набив рот липкой белой массой.
— Именинный торт, — добавила она. — Ледышка Кексик Именинный торт, вот как мы ее назовем!
— Славные имена, — улыбнулась мама, — только все какие-то… съедобные. Представляешь, позовешь малышку и тут же проголодаешься! Может, лучше назовем ее Лили или Эвелин? Эвелин звали мою маму.
Калли скорчила гримасу и нерешительно отпила глоток какао. Горячая сладкая жидкость обожгла горло, и Калли открыла рот и замахала перед ним ладошками.
Распахнулась дверь черного хода, на кухню ворвался клуб морозного воздуха.
— Папа! Папа вернулся! — закричала Калли. Она встала на стул, и когда отец поравнялся с ней, обхватила его руками за шею и заболтала ногами. Несмотря на то что Калли была в теплой фуфайке, она чувствовала холод, идущий от его куртки. Отец пытался утихомирить Калли:
— Не сейчас, Калли. Мне нужно поговорить с мамой.
Калли не выпускала его, и он неуклюже подошел к Тони, отодвинув дочку.
Ей в нос ударил запах пива.
— Фу! — Она наморщила носик.
— Я ждала тебя несколько часов назад, — ровным голосом произнесла Антония. — Ты что, закатился в город?
— Меня не было дома три недели, подумаешь, опоздал еще на несколько часов. — Хотя Гриф и не ругался, не произнес ни единого бранного слова, он говорил как-то особенно едко. — Зашел в «О'Лири», выпили с Роджером по рюмашке.
Антония внимательно оглядела мужа с головы до ног:
— Судя по запаху и по тому, в каком ты виде, выпил ты не одну рюмашку. Тебя не было целый месяц. Я думала, ты там, на нефтепроводе, успеваешь соскучиться по жене и детям.
Атмосфера постепенно накалялась. Почувствовав неладное, Калли принялась вырываться, но Гриф держал ее крепко.
— Да, я соскучился по жене и детям, но и с друзьями тоже надо повидаться. — Гриф открыл холодильник и стал искать пиво, но не нашел. С силой захлопнул дверцу, стеклянные бутылки задребезжали.
— Не хочу ссориться. — Антония подошла к Грифу и неуклюже обняла его — живот мешал. Калли потянулась к матери, но Гриф ее не выпустил. Он сел за стол, а Калли посадил на колени.
— Услыхал в «О'Лири» кое-что интересное, — сказал он как бы между прочим. Антония застыла на месте. — Ребята говорят, что Лорас Луис опять здесь ошивался.
Антония отвернулась и принялась доставать из шкафчика тарелки.
— На прошлой неделе он расчистил мне дорожку от снега. Он приезжал к миссис Нортленд. Почтальон забеспокоился, почему она не вынимает писем из почтового ящика. Оказалось, с ней все в порядке. В общем, он увидел, как я чищу снег, и предложил помочь. — Она обернулась, чтобы посмотреть, как Гриф отреагирует. — Бен болел, его тошнило. Он не мог чистить снег, вот я и вышла сама. А Луис просто проезжал мимо и остановился — подумаешь, большое дело. В дом он не заходил.
Гриф продолжал смотреть на Антонию. Невозможно было понять, о чем он думает.
— Что? По-твоему, я бы… мы бы… Я на седьмом месяце беременности! — Антония невесело рассмеялась. — Да ладно, думай что хочешь. А я пойду прилягу. — Она с трудом вышла из кухни. Калли слушала, как мама медленно, с трудом поднимается по лестнице.