– О, Грейс, что я натворил? – он смотрел на ее руки. – Я не должен был допустить того, что случилось прошлой ночью, я понимаю. Я сознавал это, но последние несколько месяцев я жил только ради того, чтобы хотя бы обнять тебя.
– Ты жалеешь о том, что случилось?
– Нет, нет, черт возьми, никогда. Ты знаешь, мне жаль не себя. Тебя. Все равно тебе придется жить с ним. Как моей матери с моим отцом.
– Я не хочу и не буду, Эндрю. Я уже больше не могла, меня ожидало нервное расстройство. Много месяцев я не спала как следует. Я знаю, я была больна, и я никогда не пожалею о том, что было между нами ночью, Эндрю… – она посмотрела ему в глаза. – Может быть, ты и не догадываешься, но ты спас меня от помешательства. Если бы я не встретила тебя в лесу, во мне бы что-то сломалось.
– О, Грейс, – он нежно коснулся ее лица. Потом опустил глаза и медленно покачал головой. – Я бы так хотел убежать с тобой куда-нибудь, где нас никто никогда бы не нашел. Но я не могу оставить ее, Грейс.
– Ее?
– Мою мать.
– Твою мать?
Удивление и разочарование в ее голосе заставило Эндрю встать.
Он отвернулся и начал рассказывать:
– Двадцать лет она буквально батрачит на отца. Ее жизнь давно уже превратилась в сущий ад. Как ты знаешь, отец искалечен артритом. А кроме того, у него не в порядке психика. Он ненавидит всех, даже меня. Меня, кажется, больше всех. Но мать не бросит его, а я не могу оставить ее. Если бы она узнала о наших отношениях, она бы сказала, чтобы я уезжал с тобой. Именно из-за того, что я чувствую по отношению к ней, я способен так любить тебя. Я не перестану любить тебя, даже если ты будешь не со мной. Я буду любить тебя, даже если больше ни разу не прикоснусь к твоей руке. Любил – и буду любить, – он повернулся к Грейс. – Тебе, может и трудно поверить, но это – правда.
– Но… но, Эндрю, что же делать? Я не могу вернуться туда. По крайней мере, – она опустила голову и пробормотала: – я не думала, что должна буду возвращаться.
– Не делай этого из-за меня. Только не это. Мы сможем иногда видеться… если ты еще захочешь. Я найду новую работу. Это будет нетрудно – сейчас любого сельскохозяйственного рабочего с руками оторвут.
– Эндрю, – она протянула к нему руки. – Давай я куплю тебе ферму.
Он сделал шаг назад – и маленькое расстояние между ними увеличилось. Махнув рукой, как будто он отбрасывал что-то, Эндрю сказал:
– Нет, никогда. Не предлагай мне такого. Я отношусь к тем, кто всего в жизни добивается сам, хотя чувствую, что добьюсь немногого. Тем не менее, я все должен делать сам и платить за все буду сам. Не проси, чтобы я стал еще одним мягкотелым священником.
– О, Эндрю, – боль в голосе Грейс заставила его шагнуть к ней и заключить ее в свои объятия. Прижимая Грейс к себе, он проговорил:
– Я не хотел тебя обидеть. Я просто хочу, чтобы ты знала мне ничего не надо от тебя – кроме тебя самой.
Он замолчал и лишь крепко держал ее в объятиях. Ощущая дрожь его тела, Грейс вдруг ясно и спокойно осознала: что бы ни сказал Эндрю Макинтайр, любое его слово будет для нее законом. По образу мыслей они могли быть на разных полюсах – его склад ума был ей пока неизвестен – но физически они были как одно целое, и Грейс знала, что уже только это даст ей силы вынести любые испытания. Так закончилась эта встреча.
– Ты хочешь сказать, что возвращаешься к нему из-за того, что этот упрямый шотландец не желает уезжать из деревни?
– Я уже говорила вам, тетя Аджи, почему он не может.
– Чепуха! Уж если на то пошло, его родители тоже могли бы переехать и жить где-нибудь неподалеку от вас… можно было бы что-нибудь придумать.
– У его отца тяжелый характер, он не захочет оставить свой дом. Он ненавидит людей, а там, где стоит их дом, они редко появляются.
Аджи обошла гостиную по периметру, прежде чем заговорила снова:
– Ладно, сдаюсь. А если Дональд изменит тактику и начнет домогаться тебя – пусть хотя бы даже для виду или еще как?
– Не волнуйся, не будет.
– Ты так уверена?
– В этом я уверена, иначе я, пожалуй, не смогла бы вернуться.
– И как долго ты собираешься жить в таком напряжении? Ты сможешь видеться с Эндрю Макинтайром, только когда тебе удастся улизнуть к каменоломне. Не глупи, девочка, ты же скоро сломаешься.
– Да, да, согласна, такое тоже может случиться, но я попробую. Даже если я и не смогу говорить с ним, я буду знать, что он где-то рядом и всегда придет на помощь. Так что это совсем не то напряжение. И я не сломаюсь, – Грейс медленно покачала головой.
– Ах, подумать только, чем ты кончила. А все, помню, смеялись над Чарли Уэнтуортом – он, мол, только второй клерк в конторе Рейнора, а поэтому недостаточно хорош для тебя, – Аджи уныло посмотрела на племянницу. – И когда же ты хочешь ехать?
– Сегодня же после обеда.
– Боже мой!
В доме никого не было. Миссис Бленкинсоп, оставив, как обычно, тележку с посудой для чая, уже ушла. Дом выглядел точно так же, как и вчера утром, когда Грейс уезжала к тете. Но теперь она чувствовала, что он никогда не будет для нее тем же, что прежде.
Она стояла у окна гостиной, когда Дональд, приближаясь к дому по аллее, заметил ее. От неожиданности он остановился, однако направился не к французскому окну, а к парадному входу и зашел в комнату из холла.
Грейс почувствовала, что он стоит за спиной, и по телу ее пробежала легкая дрожь, но когда Дональд положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе, она не сопротивлялась.
– Грейс, – тихо и нежно, голосом, полным прощения, произнес он. – Тебе лучше?
– Да, я чувствую себя хорошо.
– Я рад снова видеть тебя Я скучал, а дом без тебя казался таким пустым.
Она посмотрела ему в лицо. Его выражение было мягким и ласковым, но Грейс уже не видела в нем красоты. Неужели она когда-то любила этого человека? Была от него без ума? Да, да, отрицать этого не стоило. И он мог превратить ее девическое увлечение в страсть, которая сжигала бы их многие годы. Многие годы… – эти два слова вызвали в ее теле неприятную дрожь. Неужели ей придется жить с ним до самой старости, до того, как один из них умрет? Нет, она не сможет. Что-то надо предпринимать, что-то должно произойти. Но пока она останется. При мысли о том, что она изменила ему, Грейс не почувствовала никакой вины Он обманул ее так, как ни один мужчина не имеет права обманывать женщину. И этот обман был равносилен пытке, и Дональд был тем более виновен, что выставлял другим мужчинам себя примером для подражания – он, который никогда не был и не мог быть мужчиной.
– Давай попьем чаю, – Дональд хотел взять ее под руку, но она, упреждая его движение, шагнула к тележке. Пока Грейс разливала чай, Дональд стоял спиной к пустому камину, сцепив руки сзади, и говорил, говорил, как будто между ними не случилось ничего такого, что могло поколебать гармонию его жизни. Он упомянул о тучах войны, нависших над страной, о приготовлениях к ней в деревне, и, слушая его, Грейс понимала, что он никогда больше не коснется инцидента со срезанной живой изгородью. А то, что произошло тогда вечером в спальне, было уже похоронено в нем настолько глубоко, что раскопать это происшествие было просто невозможно.
– Мистер Баркер, владелец «Оленя», сделал разумное предложение. У него есть маленький погреб, примыкающий к основному подвалу. Он сказал, что этот погреб можно использовать, как бомбоубежище, пока мы не оборудуем что-нибудь посолидней, если в этом возникнет необходимость – а это скоро станет известно. Брукс говорит, что будут проблемы с питанием. Он считает, что надо сделать некоторые запасы, точнее, – тут Дональд коротко засмеялся, – это предложила миссис Брукс. Я говорил с доктором. Он полагает, что его могут призвать, и поэтому волнуется, наверное, из-за жены. По-моему, в его возрасте следует идти – ему только-только исполнилось тридцать.
Грейс хотела спросить: «А ты пойдешь?» Дональду было тридцать девять. Этот возраст вполне еще мог служить. О, как бы ей хотелось… Она качнула головой, отгоняя эту мысль. Она не должна желать ничего подобного – это безнравственно, низко, это хуже, чем измена с другим мужчиной, подумала она.