Коллекция не подвела, кин Ахнаро нашел там и свиток Свода законов горского клана Арумбаш, и солмаонские правительственные эдикты, и копию приказа самого Меткандра Неукротимого – причем копию из первой десятки! Заметив, что гость с неподдельным интересом изучает древнюю реликвию, молодой Лахья тут же пообещал:
– Если хотите, благородный кин Ахнаро, я сделаю список и для вас!
Благородный кин, конечно, хотел. Географ тут же вывалил на него кучу деталей: после какой по счету сушки лучше всего брать кожу для пергамента, чем напитывать его, чтобы дольше сохранилось, как сымитировать древность, какие чернила лучше использовать и по какой неведомой традиции знающие люди называют копию списком. В общем, был сама предупредительность. Из чего старый вельможа сделал вывод, что и просьба у него не самая простая. Гм… Что же это? Должность при Ложе? Титул? Деньги? Вряд ли. Скоре всего – аудиенция у Совета для какого-нибудь сногсшибательного проекта.
«Хорошо, – подумал старик, – сделаю. Чтобы он ни попросил – сделаю. Симпатичный паренек и своего положения добился сам, не по протекции».
Обед тоже оказался вполне на уровне. Нет, во время званых вечеров в Ложе и на днях Посвящения мастеров подавали кушанья куда изысканней, да и его собственный домашний повар готовил лучше, но кин Ахнаро прекрасно понимал, что и для такого стола небогатому Лахья пришлось расшибиться в лепешку. Не стоит его обижать.
– У вас хороший мастер-кулинар, кин Иррабан. Привезли из своих экспедиций?
– Нет, благородный кин, это наш, из местных. Нарочитого повара я не держу – неприхотлив, знаете ли, хватает и обычной кухарки. В Мерзлых землях и горах Варгаза не до разносолов, скажу честно. А для нашей встречи пригласил младшего распорядителя с капитанской кухни. Вам, правда, нравится?
– Изысканные кушанья быстро приедаются, к тому же ими трудно наесться. Хочется чего-нибудь попроще и посытнее. Не пищи простолюдинов, конечно, но, – он улыбнулся, – попроще. Доброй, хорошей еды. Клянусь Небесным Диском, ваше угощение мне по вкусу.
После обеда Иррабан пригласил гостя в кабинет. Усадил в кресло и – отослав прислужника – лично нацедил бокал злакового вина из Чжандоу. Самое лучше питье для познавательной беседы и… уставшего от многочисленных яств желудка.
Распорядитель Ложи угощение оценил. Посмотрел на свет, как и положено, покатал в пальцах матово-зеленый бокал, наблюдая за хороводом маленьких огоньков – многочисленных отражений двух масляных светильников под потолком.
Иррабан понял: пора.
– Благородный кин Ахнаро, вам, наверное, покажется странным то, о чем я собираюсь вам рассказать. Может быть, даже необычным, а то и просто невероятным. Так вот – я прошу не отмахиваться сразу от моей теории. Дослушайте до конца, оцените все собранные мной доказательства.
– Рассказывайте без стеснения, дорогой кин. Вряд ли вы пригласили меня только для того, чтобы побаловать обедом и созерцанием редких древностей. Но я также уверен, что вы не собираетесь потчевать меня глупыми небылицами. Тому порукой ваша честь и ваши знания.
– Хорошо. – Географ повернулся к окну, поймал взглядом Небесный Диск, прикрыл глаза и шепотом попросил у него поддержки.
Сейчас решалась судьба его детища. На мгновение он дрогнул, но отступать было уже поздно. В кресле напротив сидит не просто кин Ахнаро. Старик-распорядитель – первый слушатель новой теории, первый ее критик. Говорят, он скептик и зануда. Тем лучше: в доказательствах могут быть слабые места и натяжки, заметные только со стороны. Тогда он укажет на них. Что-то может звучать не слишком понятно для человека, не сведущего в натуроведении и картографии, – он переспросит.
Иррабан вдохнул полную грудь воздуха и начал:
– Я беру на себя смелость утверждать, что доказал существование большого куска суши – возможно даже целого материка – на запад от солмаонского побережья.
Географ произнес пылкую речь. Примерно такую, к которой тайно готовился, воображая себя на ученом совете имперской Академии Солмаравана. Текст, конечно, пришлось немного подкорректировать – знания кина Ахнаро несомненно уступали воображаемым высокоученым слушателям. Иррабан начал осторожно, но, пытаясь заинтересовать «самого полезного человека в Ложе», увлекся, рассказывал с возрастающим воодушевлением:
– Вот смотрите, уважаемый кин Ахнаро, – географ указал кончиком пера на испещренную многочисленными пометками и богато украшенную часть карты – гильдейское побережье. – Видите вот здесь изогнутую линию?
– Конечно, вижу. Не забывайте, кин Иррабан, в молодости я несколько оборотов ходил на торговой галере и, смею надеяться, пока еще ничего не забыл. Линия, на которую вы указываете, это, несомненно, печально известное Сарголийское течение. Каждый капитан, из тех, что ходят северным маршрутом, день и ночь молится Небесному Диску, прося защиты от молниеносных шквалов, уносящих корабль в океан. Потому что там уже не спастись. Вдали от берега сила течения такова, что не помогут ни весла, ни парус…
– Да, – нетерпеливо кивнул географ, – вы правы: опасное место. Но я хотел рассказать о другом. Видите ли, течение теплое.
– Никогда не слышал. Наоборот, все говорят: хуже некуда, чем попасть там под шторм. Команда померзнет и моментально сляжет с трясучей лихорадкой.
Иррабан досадливо поморщился. Ну что может знать про океан распорядитель Ложи – самый сухопутный человек в Морской столице? Слухи и пьяную похвальбу капитанов? Да, в далекой молодости влиятельный папаша – тогдашний мастер пряноделов – пристроил его на корабль. Пусть, мол, покрутится среди моряков, да и за товаром присмотрит. И для карьеры не вредно вовремя помянуть, вот как сейчас: «я в молодости ходил на галере». Ходить-то ходил, но только мало, давно и плохо. А иначе почему всего «несколько оборотов»? Списали, конечно. Желудком слабоват оказался или еще что.
В глубине души Иррабан понимал, что несправедлив к старику. По должности распорядитель Ложи обязан вникать во все морские дела гильдии: в постройку и снаряжение новых судов, контракты, наем команды, в том числе и в изготовление надежных штурманских карт.
– Теплое – не значит горячее, кин Ахнаро. Вода кругом действительно холодная, а течение чуть теплее, совсем ненамного. Рыбаки говорят, что на ощупь почти не отличишь.
– А причем здесь рыбаки?
– Как раз они и натолкнули меня на одну интересную мысль. Дело в том, что в водах Сарголийского течения водится хнаст. Небольшая, но очень вкусная рыбка. И ее там поразительно много – неизмеримые тысячи. Самое удивительное, что как только хнаст случайно пересекает границу течения – все. Рыба гибнет практически сразу. И потому ее даже не ловят, просто выгоняют сетями в холодные воды.
Ахнаро зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
– Очень интересно, высокоученый кин.
Географ едва не скрипнул зубами от злости. Лет пятьдесят назад за подобное неуважение могли и на поединок вызвать! Но, напомнив себе, как много зависит об этой беседы, он постарался сделать вид, что ничего не заметил.
– Интересное впереди. А здесь, – он провел на карте еще одну черту, – на много перестрелов севернее, как вы тоже, наверное, знаете, в солмаонский берег упирается еще одно, Азаратское течение. Тоже теплое. И что любопытно, кин Ахнаро, в нем тоже водятся хнасты! Такими же огромными косяками и также гибнут, стоит им попасть в холодные воды. О чем это говорит?
– О том, что Сарголийское и Азаратское течения возможно стоит считать не разными водными дорогами, а одной и той же. Это не новость, кин Иррабан. Подобную теорию высказал невесть сколько лет назад Кнариоз Ибалийский.
– Верно! Одно течение, которое почему-то делает петлю и возвращается назад, к побережью, которое его породило. А почему так получается? Может, на его пути оказывается некая непреодолимая преграда? Например, берег. А?
– С такой же вероятностью преградой может оказаться и гряда подводных камней. Что, собственно, и предположил Кнариоз. Простите, кин Иррабан, но это знает даже ученик штурмана.