Октябрьский ветер недобро задувал за воротник, и Женя ёжился, идя по открытому пустырю. В сотне метров от него чернел не застеклёнными ямами окон недостроенный дом. Было уже по-осеннему сумрачно, в ботинках начинала хлюпать разжиженная глина, чудесным образом просочившаяся сквозь швы ботинок, но Женя этого не замечал.
К этому долгострою он приглядывался давно и внимательно. Вокруг весело зажигались огни в крепких домах-свечках, а этот стоял сиротливо и в то же время как-то насмешливо. Много раз его принимались строить, но потом оказывалось, что вдруг резко возрастали цены на стройматериалы, или подрядчик исчезал таинственным образом, переведя со счета строящей фирмы все деньги в неизвестном направлении. Городские власти на свой баланс брать его не хотели, а слава о нем шла по всему спальному району, слава дурная и громкая.
Жители окрестных домов видели в подвале неясный свет, писали письма, но наряды милиции так ничего не обнаруживали.
Женя зашел в тёмный подъезд и щелкнул зажигалкой. В глубине лестничной клетки послышалось сухое покашливание и шорох.
- Эй, кто-нибудь есть?
- Чего кричишь, как полоумный? - Ответил кто-то справа.
Подкрался, словно кошка, мелькнуло у Жени.
- Здорово. Так ты и есть здешний обитатель?
- Предположим. А ты с чем пожаловал в мой терем-теремок?
- Да вот, на ночлег хочу попроситься, если пустишь.
- Кхе-кхе, - незнакомец выступил в круг света с неровными краями, создаваемый газовой зажигалкой.
Это был мужчина неопределённого возраста, с заросшим лицом, с умными, чуть сощуренными глазами, цепко выглядывающими из-под косматых бровей. На голове крепко сидела шапка, обтягивающая голову, в разные стороны торчали небрежно обрезанные волосы средней длины. Женя вглядывался в незнакомца, пытаясь понять, можно ли ему доверять. Он был уверен, что в сложной ситуации сумеет выкрутиться, но лезть в заведомое пекло не хотелось. Они с минуту изучали друг друга.
- Ты кто таков будешь? - продолжил допрос незнакомец.
- Да вот, понимаешь, жена из дому выгнала. Так вот жизнь прижала.
- А ремнём-с не пробовал? - засмеялся незнакомец, открывая довольно хорошие зубы, что удивило Женю.
- Да нет, не пробовал, воспитание не позволяет. Ну, так как?
- И надолго гостить собрался?
- Ты отшельник, гостей не любишь? - попытался подстроиться под его интонацию Женя.
- Любишь - не любишь. Я уже от людей устал. И от жизни тоже. Вижу, человек ты серьезный. Нехай, ночуй. Только ночи холодные, тут тебе не барские покои. Выбирай на вкус, где кости бросишь. Больно одет ты легко, - даже немного участливо резюмировал он, осматривая Женю ещё раз. - Ладно, дам тебе одеяло. Но потом к своей жинке ужо обратно просись. В общем, надолго тут не рассчитывай. У меня тут с ментами все отлажено, меня они не трогают, если что, предупреждают, а чужих не любят. Я тебя прикрывать не стану, словят - сам выкручивайся. Посему приходи, когда вот так, сумеречно, чтобы и кошки не видели. Сдается мне, что ты не сегодня этот тихий уголок приметил.
Смотри-ка, сообразительный дядька, осторожный, и смекает быстро, подумал Женя, радуясь, что и на этот раз его чутье не подвело. К тому времени незнакомец включил освещение, лампочка, правда, тускло разбрасывала рассеянный свет, но теперь Женя мог оглядеться.
- Давай познакомимся, что ли. Я - Жора, - протянул он руку, дружелюбно улыбаясь.
Дверь в квартиру на первом этаже была приоткрыта, но Жене показалось, что там незнакомец не жил.
- Ты сам-то, где обитаешь?
- Любопытный ты, Жора.
- Не без этого. Как тебя звать, говоришь?
- Зови просто - Михай. Давай с тобой договоримся, Жора. Когда я сам рассказываю - ты не перебиваешь. Когда отмалчиваюсь - в душу грязными пальцами не лезешь.
- О’кей, договорились. Так куда мне?
- Жди, сейчас вернусь, принесу тебе одеяло.
И Михай нырнул в какую-то дверь под лестницей. Женя достал сигарету и стал её разминать. Сигарета была немного влажной, но он не обращал на это внимания. В этом «тихом уголке» он надеялся пересидеть пару-тройку недель, пока все утрясётся и успокоится. В том, что его уже ищут, он не сомневался. Свои люди оперативно сообщили, что «стрелка» в баре прошла прочти мирно, по крайней мере, все живы. Больше информации никакой не было, но Женя шкурой чувствовал, что охота уже началась.
Как человек, не лишённый эстетических чувств, пару дней назад он зашёл попрощаться в театр Сурковского, а на другой день к Олесе. Сентиментальность! Сколько раз он ругал себя за это совершенно ненужное качество. Убийцы очень сентиментальны, вспомнилась ему фраза, услышанная где-то. И он улыбнулся, раскуривая, наконец, сигарету.
- Э, да ты курильщик. А я вот не курю, по правде сказать, табак плохо переношу, - снова появился, словно из-под земли, Михай.