— В коридор, — рявкнул Малачи. — У них пополнение.
Я даже не обернулась посмотреть. Я отшвырнула от себя худенькую девочку-Мазикина и бросилась к ближайшему окну. Позади нас послышался грохот шагов — вторая волна Мазикинов выбежала из коридора. С колотящимся сердцем, бьющимся о ноющие рёбра, я подняла трубу и разбила оконное стекло, которое взорвалось наружу, ниспослав дождь осколков, звенящих на тротуаре. Я вскочила на подоконник и схватила Малачи за плечо. Вдалеке завыла сирена. Взгляд его темных глаз встретился с моими глазами, и он кивнул. Я спрыгнула на дорожку, всего лишь полтора метра вниз, готовая сразиться с Мазикиным, который запер дверь. Но снаружи никого не было, только приближался вой сирены. С противоположной стороны улицы послышался визг шин, и оттуда выскочила машина. Кто-то позвонил в полицию.
Малачи хмыкнул и споткнулся о стекло, когда толпа Мазикинов атаковала его. Он размахивал своим посохом в дугообразной размытой дуге, освобождая себе пространство, в котором он смог бы свободно двигаться. Затем он присел на корточки и бросился плечом в окно, всё ещё рассекая своим посохом воздух. Он ударился о землю и вскочил на ноги, вслед за нами несколько Мазикинов выскочили из окна.
— Мы должны убираться отсюда, — фыркнула я, пальцами царапая талию Малачи.
Он вонзил конец своего посоха в шею костлявого парня средних лет с длинными ногтями. Ужас охватил меня, когда я поняла, насколько всё плохо.
— Думаю, мы только что убили, по меньшей мере, восемь из них. И у них полно свидетелей.
— Это не проблема, капитан, — раздался голос у меня за спиной.
Я резко обернулась и увидела Генри с арбалетом в руках, одетого в ту же одежду, в которую он был одет, покидая дом Стражей. Он выстрелил в самое сердце тощему чуваку, а потом наклонился и выдернул стрелу из груди парня, как только тот упал. Он кивнул в сторону Малачи.
— Я рад, что ты написал. А теперь бегите. Я подчищу тут всё.
Я открыла рот, чтобы возразить, но Малачи схватил меня за руку и толкнул в сторону стоянки, а Генри вскочил на подоконник и прицелился.
— Забери все клинки, которые мы оставили после себя, — крикнул Малачи и побежал, не сбавляя шага и не опуская посох.
Вспышка красного света подсказала мне, что копы нашли наш квартал. Мои ноги скользили по гравию, я бежала к ближайшему переулку, пытаясь убраться с этой улицы. Я свернула в аллею, даже не сбавив скорости; а потом споткнулась и растянулась, сильно ударившись о цемент. В глазах загорелись звёзды, но я поползла вперёд, отчаянно пытаясь спрятаться. Если нас здесь поймают, это будет моим концом. Вероятно, меня обвинят уже как взрослую, никогда не отпустят, и оправят в…
Тёплые руки скользнули по моим рёбрам, и я судорожно выдохнула. Малачи придвинулся ко мне вплотную и подцепил меня пальцами, подтягивая вверх. Как и я, он тяжело дышал, но в отличие от меня, он казался спокойным и решительным. Он отвёл меня в неглубокую нишу, боковой вход в здание рядом с нами, скрывая нас. Три полицейские машины с рёвом въехали на пустую стоянку через улицу.
Моя спина была приперта к щербатому дереву двери, лицо прижато к груди Малачи, а ухо — к его сердцу. Я обняла его за талию и прильнула к нему, нечестно воспользовавшись шансом украсть его тепло и силу, хоть на мгновение притвориться, что он всё ещё мой и хочет, чтобы я прикасалась к нему. Его землистый запах наполнил меня и породил во мне голод. Стук его сердца одновременно успокаивал меня и взывал ко мне, пока я не убедилась, что моё бьётся в том же ритме. Тяжесть его тела напротив моего, когда он скрыл нас из виду, одновременно и успокаивала меня, и сводила с ума.
Пока мы слушали, как полицейские с помощью мегафона требуют, чтобы все оставшиеся в здании вышли с поднятыми руками, руки Малачи скользнули вокруг меня, удерживая нас. Мы пытались остаться прижатыми к стене, погруженными в темноту.
— Ты не ушиблась? — прошептал он.
— Не совсем. Рёбра болят в том месте, куда меня ударили трубой.
— Сломаны?
— Вряд ли. А ты как?
— Руки кровоточат.
Я попыталась повернуться и посмотреть на них, но он только крепче прижал меня к себе, чтобы мы оба ненароком не шагнули в переулок.