Наконец, Лира Блэк повернулась ко мне, и тогда я поняла, что победила, ведь мне удалось доказать, что я готова узнать обо всём, что касалось моего отца.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросила женщина, садясь в кресло, что стояло напротив меня.
— В твоих воспоминаниях из Омута памяти я видела метку на его руке, — проговорила я, держась уверенно, — я помнила обвинения, которые ему предъявлялись, и ни от одного из них он не отрекся. Но ведь… Тёмный Лорд дал ему метку не просто за эти убийства, не так ли? Каким он был тогда?
Бабушка глубоко и шумно вздохнула, опустив плечи. Мельком посмотрев на брошенные книги, она перевела взгляд к окну, глядя, как неторопливо уходит в горизонт августовское солнце.
Я терпеливо ожидала, когда она начнёт свой рассказ.
— Я никогда не могла понять твоего отца до конца, Ева, — честно призналась женщина, не глядя в мои глаза. — Когда моя дочь привела его впервые в наш с Альфардом дом, я увидела больного человека.
— Он был болен? — не до конца понимая смысла слов, спросила я.
— Он был почти мёртв, — сделала приговор та, откинувшись на спинку мягкого кресла. — Я увидела человека полуживого, до ужаса безразличного ко всему окружающему, даже к самому себе. И за этого человека моя Сагита должна была выйти замуж! Я не могла даже представить, каким образом и что именно её увлекло, но моя дочь была совершенно без ума от него. Мои заверения в том, что он не питает к ней взаимных чувств, её нисколько не переубедили. Но лишь одно, как она говорила, мешало увидеть этого мужчину в полной красе.
— Это была я, не так ли? — хмыкнув, предположила я.
— Да, именно ты, — подтвердила Лира. — В тот день он пришёл к нам, не волнуясь о том, что могут подумать родители его будущей жены, когда на его руках сидел двухлетний ребёнок от совершенно другой женщины. С белыми волосами такими же, как и у него, но с глазами серыми и чужими, несмотря на то, что у многих Блэков глаза серого цвета. Понимая это, Сагита так и не могла до конца броситься в омут с головой, и в какой-то степени нас это радовало. Но Элайджа…
Я вздрогнула, услышав имя моего отца. Впервые за всю жизнь.
— …Ему ни в чём не было интереса — ни в окружающих, ни в самой жизни, ни в нас, ни в моей дочери, но… его дочь ему безразлична не была.
Что-то внутри меня кольнуло.
— Почему ты так решила? — неестественно тихо спросила я.
— Ты не видела, как он смотрел на тебя, — покачала та головой. — Не видела, как некий совсем крохотный огонёк загорался в его глазах. Ты была единственной, кто делал из него нечто, похожее на человека; он смотрел на тебя, а у меня разрывалось сердце. И я не всегда могла понять, почему.
На некоторое время женщина замолчала, а я не могла сказать ни слова, осмысливая происходящее.
«Отец, что хочет убить меня… смотрел на меня с болью?» — думала я, не веря в то, что могла быть для него тем единственным важным в жизни.
— Но он менялся, — продолжила Лира Блэк. — Менялся до неузнаваемости, превращаясь в безумца, одержимого какой-то непонятной и неизвестной никому идеей. И прежде чем мы что-либо поняли, он уже убил тех, за кого получил пожизненный срок в Азкабане. Волан-де-Морт дал ему задание, узнав о страшных деяниях, но по сей день никто так и не может понять, действительно ли виноват в этом он.
— И что Тёмный Лорд приказал ему?
Бабушка подняла глаза, и волнение цунами окатило меня.
***
Выкинув из головы воспоминания о недавнем разговоре, Ева продолжала углубляться в коридоры Отдела тайн. Кто-то очень умный (и слизеринка понимала, что это, возможно, была Гермиона) отмечал двери заклятием «Флагрейт», и войдя в следующее помещение, блондинка поняла, зачем — холл Отдела тайн беспрестанно кружился, что призывало дезориентировать незваных гостей.
Хейг поняла, что среди оставшихся не отмеченными дверей одна — та самая, нужная Гарри и остальным. Однако нетронутых было ещё достаточно.
Нервно вздохнув, девушка краем глаза взглянула на свою волшебную палочку, а затем толкнула ближайшую дверь; её тут же обдало ледяным холодом, который был так смутно знаком. Вопреки чувству самосохранения, которое так и кричало возвращаться, та сделала шаг в темноту, боясь отпустить дверную ручку. С губ сорвался пар, а от страшного холода и необъяснимого страха по телу вновь пробежали мурашки.
Прежде чем Ева поняла, что ошиблась дверью, по тёмному коридору эхом отозвалось глухое утробное рычание, и она вернулась в холл, в последний момент заметив фигуру в чёрных одеяниях.
Сердце бешено стучало, и блондинка почувствовала, как вспотели руки. В комнате сразу потеплело, и как только холл прекратил вращение, слизеринка с ужасом поняла, что встретила в Министерстве магии дементров, но… что-то с ними было не так. Промелькнула мысль, что эти существа оказались здесь неспроста; они почудились более устрашающими чем те, что уже встречала студентка, и это осознание серьёзно пугало.
Но, отбросив неприятные мысли, Хейг шагнула в следующую дверь, пометив предыдущую крестом. Ступив ещё раз в темноту, на этот раз девушка не почувствовала больше страха, однако потрясение от увиденного заставило позабыть о двери, которую она придерживала для того, чтобы та не закрылась.
Огромные стеллажи с хрустальными шарами уходили далеко вглубь помещения и ввысь, и блондинка замерла. Её внимание привлекло и то, что некоторые шары светились мягким голубым цветом, совсем невинно освещая зал, а другие, напротив, были потухшими.
Но одно слизеринка знала точно — на этот раз она пришла туда, куда направлялась. И следующей задачей для неё было найти Гарри и остальных.
Тут-то она и попала в тупик — найти кого-то в этом огромном зале казалось невозможным; к тому же где-то поблизости должны были быть Пожиратели.
Ева вновь пожалела, что отправила Кикимера на площадь Гриммо (хоть и понимала, что домовик не смог бы защитить её). Однако вытеснив прочие мыслью, что Дамблдору эльф пригодится больше, она сжала свою палочку и направилась вдоль стеллажей, прислушиваясь и озирая в поисках малейшего движения.
— Прекрати немедленно! — рявкнул кто-то вдалеке, и девушка обернулась на голос, чувствуя, как сердце начинает отбивать бешеный ритм.
Она крадучись двинулась на звук, стараясь соблюдать тишину. Постепенно становилось светлее, и Хейг изменить маршрут, чтобы издалека понаблюдать за происходящим в глубине. Так вскоре показались знакомые лица, но от осознания реальных обстоятельств слизеринка ужаснулась.
Гарри и остальные ребята были окружены нацелившими палочки Пожирателями смерти, и перед Поттером остановилась Беллатриса, на лице которой ярость перемежалась с многолетним безумием. Студенты были бледны и напуганы, однако по-прежнему держались стойко.
Блондинка обратила внимание на маленький хрустальный шар в руке Гарри.
— Ты… осмеливаешься называть Его имя своим мерзким языком полукровки? — тихо прошипела Пожирательница.
— А что? — дерзко спросил Гарри. — Вы разве не знаете, что он тоже полукровка? Его отец был маглом, а мать колдуньей. Или он наврал вам, что чистокровный волшебник?
— Остолбе…!
— Нет!
Из палочки Лестрейндж вырвался красный луч, но Люциус Малфой, которого Ева узнала сразу же, отклонил заклятие, угодившее в полку сбоку от Гарри. Несколько стеклянных шариков разбилось.
Две фигуры, похожие на привидения, текучие, как дым, вырвались из хрустальной тюрьмы, начав разговор. Их лениво уплывающие голоса, яростные крики Малфоя и Беллатрисы смешались, образуя гул, от которого Хейг взволновалась ещё больше.
— Он осмелился…! Как он смеет…! — невпопад выкрикивала ведьма. — Паршивец…! Грязный полукровка…!
— Может, ты прекратишь визжать, как полоумная идиотка? — раздался откуда-то насмешливый голос, от которого сердце слизеринки пропустило несколько ударов.