— Ненавижу слушать всякую ересь от маглов, но ты… Ты заставляешь меня говорить об этом, думать и даже соглашаться, совсем как твоя мать! — Мужчины озлобился и говорить стал быстрее и яростнее. — Один твой вид для меня как нож в спину от Иннанель!
Слизеринка даже позабыла о том, что отец для неё опаснее любого другого Пожирателя смерти или даже самого Тёмного Лорда, как вдруг он упомянул имя её матери. Нечто тёплое разлилось в ней, а воля к жизни достигла своей критической точки. Незнакомка по имени Иннанель всего за мгновение пробралась в её сердце, затмив другие имена своим собственным, таким красивым и необычным.
— Это просто жестоко, — проговорил Элайджа, крутя палочку в руках. — Ты слишком похожа на Иннанель. В тебе нет ни единой моей черты. Даже глаза… У тебя её глаза.
Ева видела, как стремительно он выходит из себя, и это пугало больше, чем что-либо. Больше всего она желала провалиться под землю, испариться, лишь бы не находится рядом с этим человеком.
Но реальность была жестока.
— Я всё говорю и говорю с тобой, но… почему ты ничего не отвечаешь? — Тон мужчины сменился на подозрительный, а ярость в голосе исчезла в одно мгновение. — Что такое, Иннанель? Почему ты молчишь?
— Что тебе нужно, чтобы я ответила? — тихо проговорила блондинка хриплым от волнения голосом, решив проигнорировать то, что он назвал не её имя.
— Именно то, что считаешь нужным. — Немигающий взгляд Пожирателя проникал в самые глубины её души. — Можешь что-нибудь поспрашивать у меня.
— Что ты собираешься со мной делать? — тут же спросила девушка, слегка выпрямившись.
— Нет, нет, нет, нет, нет, так не пойдет! — затараторил мужчина, покачав головой. — Не так быстро! Ты слишком тороплива, а это же должно было быть лишь кульминацией нашей встречи! Ты должна была спросить что-нибудь нейтральное. Например, о погоде! Или о месте, где мы с тобой так мило проводим время. Ты слишком нетерпелива, а мне это не нравится! Да какого чёрта я вообще тебя ещё чему-то учу? — рявкнул он, выйдя из себя.
— Мне казалось, что вы слишком торопитесь забрать пророчество у Гарри, — недоверчиво произнесла та, то и дело цепляя краем глаза свою палочку.
— Это да, — согласился мужчина, тут же остыв. — Но, как говорится, работа есть работа, а семья… важнее. — В его глазах мелькнул задорный огонёк. — А давай-ка поиграем с тобой в…
— Неужели тебя вообще волнует твоя семья? — поинтересовалась слизеринка, но в то же мгновение боль ослепила и подкосила так, что студентка даже не успела прийти к осознанию.
И прежде чем Ева с трудом вздохнула, что отразилось колющей болью по всему телу, она поняла, что лежит на полу.
— Не смей перебивать меня! — исступленно кричал Элайджа, направляя на неё свою палочку. — Не смей, я сказал! Где твои манеры, тупорылое создание?!
Не смея и слова молвить от ошеломления, блондинка нерешительно, но с трудом попыталась подняться с пола, откашливая пыль, что приносило боль в груди. Подумалось, что именно это люди чувствуют, когда на них насылают непростительное заклятие «Круциатус». Однако тревожная мысль мгновенно испарилась, как только в паре шагов от себя девушка обнаружила свою волшебную палочку. Страх магмой расползался по сознанию.
— Отвечай! — процедил Пожиратель смерти, наблюдая за попытками дочери подняться на ноги.
— Ты сам сказал «поспрашивать у тебя что-нибудь», — сдавленно проговорила та, лихорадочно соображая и продумывая действия. — А играть в твои игры я не хочу.
— А ты слишком дерзкая! — хохотнул мужчина, и его взор задел палочку собеседницы. — По-глупому дерзкая в своих наивных мечтах. Тебе не хватает… гибкости ума. А ведь я учился на том же факультете, ты знала?
Прежде чем слизеринка сделала рывок к своему оружию, палочка Элайджи отбросила девушку. Та с грохотом влетела спиной в старинный пыльный сервант, отчего стекла полопались, и, упав на пол, усыпанный осколками, болезненно застонала, скорчившись. Однако малейшее движение приносило ещё большую боль.
Глядя на дочь, мучающуюся в рези, Хейг поначалу громко расхохотался, а затем же резко смолк, внимательно наблюдая за студенткой и раздумывая, а доволен ли он вообще происходящим.
Дрожащими руками та упёрлась в пол и, почувствовав под кожей новое стекло, задрожала.
— Зачем ты… делаешь это? — сквозь зубы проговорила она, не решаясь поднять глаз.
— Ты знаешь, зачем, Иннанель, — на удивление спокойно ответил тот, и его рука с палочкой опустилась.
Блондинка, кое-как приняв сидячее положение, осторожно коснулась затылка ладонью и почувствовала кончиками пальцев жидкость. С трудом соображая, она поднесла руку к лицу и увидела кровь, отчего её передернуло. Каждое движение приносило нестерпимую боль, ведь несколько осколков остались в теле.
— Я Ева, — сдавленно проговорила она, неспешно и неуклюже поднимаясь на ноги, выпрямляясь и прямо глядя на отца, ощущая боль в теле. — Я Ева, а не Иннанель. И я, твоя дочь, спрашиваю тебя так, как ты того хотел! Почему ты делаешь всё это?
Выражение лица мужчины изменилось, когда слизеринка договорила; лицо вытянулось, и он взглянул на девушку так, словно никогда прежде не видел. Реакция этого человека смутила блондинку, однако она не посмела отвести взгляда, хоть что-то и подсказывало, что смотреть страху в глаза в данной ситуации не лучшее решение.
Элайджа, наконец-то, прикрыл глаза, и его плечи опустились. Он стал похож на смертельно уставшего и изнеможённого, а вся ярость и немеркнущее безумие испарились. Перепадов его настроения та не могла предугадать.
— Зачем ты пришла сюда? — тихо и совершенно спокойно спросил он, не раскрывая глаз.
Студентка всё недоверчиво смотрела на него, не зная, что ответить на этот вопрос.
— Ты стоишь здесь передо мной, убитая и израненная, стоишь из последних сил, и твоё место не здесь. Ты не из тех долбанутых детей, у которых шило в зелёных задницах прорастает в мозг и наталкивает на мысли о подвигах и битвах во имя Добра и Справедливости. Ты слизеринка, ты действуешь ради выгоды, а если и делаешь что-то ради справедливости, ты из тени, а не в лоб. Ты лжёшь и вертишься, но всегда находишься в безопасности, потому что это удобно. Но вот ты пришла сюда; пришла сама, зная, что здесь буду я и остальные. — Хейг говорил быстро и чётко, но закончив, распахнул глаза, взглянув на дочь в ответ. — И я вновь и вновь задаюсь лишь одним вопросом. Зачем ты пришла?
Ева молчала, старательно обдумывая слова, которые повторяла самой себе долгие годы. Она осознавала, что отец как никто другой понимал её истинное положение, но не понимал лишь причины её появления, потому что это было нелогичным, нелепым и не поддающимся объяснению. Это было одним из самых нетипичных поступков за всю её жизнь, однако источник у всех этих поступков всегда был один.
Блондинка изменилась ещё тогда, в день, когда чёрный исхудалый волкодав обратился презираемым всем волшебным миром Узником Азкабана.
— Ты сделал этот вывод лишь потому, что я учусь на слизерине, да, папа? — Девушка намеренно обратилась к нему так, надеясь смягчить нрав. — Если так, то, как и большинство людей, мыслящих стереотипами, ты не совсем прав. Видишь ли, — та сглотнула, упёршись руками в разрушенный сервант позади, — пять лет назад у меня был выбор между двумя разными факультетами — Слизерином и Когтевраном. И я сама пошла в Слизерин, но только лишь зная… что ты учился там же.
Выражение лица Элайджи приняло черты недоверчивости.
— И что с того? — проговорил он, не понимая связи.
— Я же всегда хотела знать, откуда идут мои корни, — совершенно серьёзно и с долей иронии проговорила студентка. — Мне хотелось знать о моих настоящих родителях, да и всем бы на моём месте хотелось. И теперь я пожинаю плоды своего желания, ведь о тебе я узнала не так много, а уж о матери и того больше — совершенно ничего.
— Потому что искала не там, где нужно. — Голос отца показался ей абсолютно незнакомым. — Потому что Иннанель, — тот сглотнул, и Ева поняла, что даже говорить это имя вслух для него было по какой-то причине мучительно, — училась на Когтевране.