Снежка сощурилась, что Эмма истолковала как абсолютное неверие, и поняла, что мать не купилась на это.
– Ага, – хмыкнула Снежка, – другой причины нет?
Эмма опустила взгляд на свои ступни и пробубнила: – Не-а.
– Ясно. И точно ты больше ничего не хочешь мне рассказать? Совсем ничего?
Эмма неловко рассмеялась и почесала шею: – Что например?
Снежка понизила голос и прошипела: – Например, что у вас с Реджиной тайный роман!
Эмма чуть не поперхнулась своим языком, ахнула и покачала головой.
– Что? Нет! Откуда у тебя такие… – но Снежка лишь бесстрастно смотрела на неё, и Эмма, вздохнув, сдалась. – Ну ладно, хорошо, но у нас всё только началось, так что это очень ново и непривычно, и она кипишует по этому поводу, так что не подавай виду, что ты в курсе, а не то она запаникует и передумает. Как ты вообще догадалась?
Снежка самодовольно осклабилась: – О, Эмма, я же была разбойницей и охотником не один год. Я очень наблюдательная. Вы обе уже давно ходите вокруг да около.
Эмма закатила глаза: – Ну спасибо за свежую информацию, мам. Ты могла бы сэкономить нам уйму времени, намекни ты нам об этом раньше.
– Сама знаешь, ты бы лишь отмахнулась, – возразила Снежка и Эмма не могла не согласиться, – Я начала подозревать сдвиги лишь когда недавно увидела вас с Реджиной возле «Бабушки». Вы обе были в таком шоке, что вас застали вместе, что Реджина не смогла даже меня толком подколоть. Не говоря уже о том, что она бы ни за что не стала перевоплощаться в свою младшую версию для кого бы то ни было. Если бы я её попросила об этом, она наверняка швырнула бы в меня очередным своим заколдованным яблоком. Словом, это было очевидно, а потом ты не пришла домой, и всё стало очевидней некуда.
Эмма застыла, улыбаясь самой вымученной улыбкой, на которую была способна в этот момент, потому что от неловкости ситуации её лицо будто превратилось в маску.
– А, ну да, так всё и было, – натянуто ответила она, – Ты сама сказала. От тебя ничего не укроется.
Снежка торжествующе улыбнулась и кивнула: – Ну, а Генри знает? Как он это воспринял?
– Пожалуй, лучше обсудить это попозже, может, завтра, – ответила Эмма, поглядывая через её плечо на диван. Она бросила на сына сердитый взгляд, когда заметила, что он пялится на них, зажимая рот рукой, чтобы не рассмеяться.
Снежка тоже повернулась, и Генри невозмутимо вернулся к игре, чтобы она ничего не заподозрила.
– А, ну да, конечно, – хихикнула Снежка, – Просто уточнила. Завтра зайдёшь?
– Ага, – пообещала Свон, – Постараюсь.
Снежка кивнула, поцеловала Эмму в щёку и направилась к выходу. И стоило двери за ней закрыться, Эмма смерила Генри взглядом и выгнула бровь:
– Ты всё это время знал про нас с твоей мамой? – спросила она, а Генри лишь рассмеялся.
– А то!
========== Глава 21 ==========
Завтрак следующим утром был гнетущим, давящим под тяжестью предстоящих событий дня. Генри ковырял тарелку, уныло подперев лицо рукой. Эмма и Реджина обе сидели, уткнувшись в тарелки, жуя тихо и медленно, а Эр, казалось, вообще не в состоянии притронуться к еде.
Голд позвонил, стоило солнцу подняться, звонящий телефон Реджины прозвучал как печальный предвестник, и оповестил, что зелье памяти готово, и что он готов заново открыть брешь. Когда Реджина передала его слова Эмме, а затем и Генри с Эр, дом, казалось, погрузился в тишину.
Эр потягивала сок, но лишь гоняла яйца вилкой по тарелке. Желудок стянуло узлом, а сердце никак не могло успокоиться, стоило Реджине её разбудить. Ужас обосновался глубоко внутри и расползался по конечностям, пока она не ощутила его каждой клеточкой тела. Она не была готова их покинуть. Ей хотелось провести ещё побольше времени с этой семьёй, её семьёй.
Она откашлялась, но голос всё же оставался надтреснутым, когда она тихонько спросила:
– Прошу меня простить.
Реджина подняла на неё взгляд, удивлённая и обеспокоенная:
– Конечно. Всё в по…
Но Эр уже скрылась за дверью, ведущей на задний двор, до того, как Реджина договорила, и слова застряли у той в горле. Она взглянула на Эмму, которая, казалось, вот-вот заплачет, что раздражало её саму.
Эмма потёрла глаза и расстроено вздохнула.
– Не день, а говно, – буркнула она, и Генри согласно кивнул.
Реджина с усилием сглотнула и положила ладонь на руку Эммы. Когда блондинка подняла на неё глаза, она мотнула головой в сторону двери, спрашивая: – Может, пойти за ней?
Эмма вздохнула и пожала плечами: – Не знаю, может, она хочет побыть одна.
– А может и нет, – возразила Реджина.
Они обе удивлённо воззрились на Генри, когда тот вызвался: – Я пойду.
Не сказав больше ни слова, он соскользнул со стула, со звоном роняя вилку на тарелку.
Генри обнаружил Эр под одним из самых высоких деревьев в саду. Она сидела на траве, подтянув колени к подбородку. Он уселся рядом и слегка пихнул её плечом.
– Мне тоже грустно, – тихо признался он.
Эр мягко улыбнулась ему, и, заведя руку за спину, мягко похлопала его по спине.
– Ну у тебя хотя бы останутся обе мамы. А я возвращаюсь во время, в котором никого из вас ещё нет в моей жизни.
Генри пожал плечами, сорвав травинку, и прижался к руке Эр.
– Да, но тебя там по-прежнему ждут многие замечательные вещи, а если ты останешься здесь, так их и не познаешь.
– Какие, например? – спросила Эр, и Генри снова пожал плечами.
– Не знаю, – он сорвал с земли травинку и позволил лёгкому порыву ветра сдуть её с ладони. – Такие, как влюбиться, наверно. Ну или взрослеть и узнавать новые вещи, и учиться хорошо владеть магией, как мама.
Эр улыбнулась и сжала его плечи: – Да, пожалуй, ты прав.
– О, ещё видеть меня малышом и наблюдать, как я расту и всё такое, – добавил Генри, поворачиваясь к ней с ухмылкой на лице, – Такое ты точно не захочешь пропустить, разве нет? Я же был таким лапочкой.
Эр негромко засмеялась и вытерла набежавшие слёзы:
– В этом у меня не возникает сомнений, Генри. Уверена, что ты был самым прекрасным ребёнком.
– Ну так, – засмеялся Генри, снова толкая её руку локтем.
Смех постепенно затих и они погрузились в тишину. Генри почувствовал, как его желудок неприятно скрутило, когда его охватили воспоминания о моментах, о которых он жалел. Все эти жуткие вещи, которые он наговорил матери за последние годы, нагло всплыли в памяти, и ему стало тошно от них. Он знал, что сделанного не воротишь, и в основном напоминал себе, что он был ещё маленький, сбитый столку и неразумный. Но встреча с Эр, которая дала ему возможность увидеть, какой была его мать задолго до того, как на неё навесили ярлык «злой», всё изменила.
Эта встреча всё сделала более реальным. Она пронеслась между белым и чёрным, и сделала всё живым и ярким. Она заставила Генри почувствовать близость с матерью, которую никогда прежде не испытывал. Теперь он будто видел её, по-настоящему впервые разглядел.
Она не была просто плохим человеком, который решил стать лучше и делать добро. Она была хорошим человеком, с которым произошло много плохого. Она была хорошим человеком, который совершил очень плохие поступки. Она была хорошим человеком, который жил и страдал, и менялся и страдал, и снова менялся. Она была хорошим человеком. Она была человеком, а не каким-то книжным персонажем. Она была его матерью.
– Мам? – прошептал он.
От этого обращения Эр вздрогнула. Оно поразило её, проникло под кожу, и от этого сделалось теплее. Сердце заискрилось радостью, она улыбнулась и запустила руку в волосы Генри.
– Да? – тихо ответила она.
Генри вздохнул так расстроено, что Эр захотелось притянуть его поближе. Однако ей не пришлось, потому что в следующую секунду он повернулся и прижался к ней. Обхватил её руками и крепко обнял.