«Господи, помилуй меня грешную», - пробормотала Александра.
Ей показалось, что вот сейчас Штраубе вызовет охрану и её при всем честном народе с позором выкинут с аукциона. На её счастье, сделать этого было нельзя: торги - мероприятие публичное, поэтому вывести её, согласно английскому законодательству, можно было только в том случае, если она начнет дебоширить и мешать аукционисту. А этого она делать уж совсем не планировала.
Атмосфера в зале между тем накалялась.
Многие годы мотаясь по аукционам, Александра всегда поражалась тому особому состоянию, которое царит перед стартом торгов. Оно сродни тому напряженному ожиданию, которое обычно сопровождает начало скачек, - разгул страстей, предвкушение битвы и, конечно же, тайная надежда сорвать банк, купить шедевр по дешевке, оказаться самым умным, самым везучим, самым избранным. Мотивы, приводящие людей на аукцион, бывают самые разные - порой банальные, порой комические. Кто-то торгуется от скуки и по настроению, почти безучастно соря миллионами, а кто-то, уже навсегда подсев и порядочно обнищав, подбирает любой хлам, лишь бы испытать ещё раз этот упоительный миг победы. Есть и те, кто на грани финансового краха приходит и покупает самые дорогие вещи, чтобы при всех, публично доказать себе и миру, что они ещё могут, что ничего не поменялось - что они победители, первые, самые-самые. И демонстрировать своё величие полагалось именно здесь - в самом крупном, самом богатом, самом респектабельном аукционном доме мира.
Обычно перед началом торгов весь этот коктейль чувств и мотивов пьянил Александру. Обычно - но не сегодня. Сейчас она чувствовала вокруг лишь вульгарную жадность, и ни экзотическое благоухание цветов, ни ароматы шанелей не могли вытравить из её ноздрей зловоние пыли, пота, пердежа и тления - то есть обычной бурдамашки дешевых барахолок.
Она огляделась: ну неоткуда здесь взяться запаху немытых тел и истлевших материй - вокруг сплошные модники да шедевры. Но ведь несет же базаром так, что хоть беги.
Но бежать ей было некуда. Торги уже начались.
Носильщики-портеры в белоснежных перчатках один за другим выносили блестящие полотна в великолепных рамах, аккуратно и с достоинством - словно царские комоды. Приосанившись и молодецки друг на друга поглядывая, дилеры и прочая публика приступили к торгу.
Как обычно, компания собралась разношерстная. Коллекционеры среднего достатка напряженно ждали появления облюбованных ими работ; солидные богатеи громко перешептывались со своими подружками, демонстрируя решимость ввязаться в битву; крупные новопривлеченные инвесторы в сопровождении не менее солидных советников настороженно оглядывали соседей, за ними исподтишка внимательно наблюдали мелкие дилеры, готовые каждую минуту ринуться за своёй удачей, ну и, конечно, куражились и позировали профессиональные игроки - те, кто в основном привык играть большими чужими деньгами. Совсем богатые или уж очень осторожные покупатели, как правило, либо прятались за занавесочкой ВИП-зоны, либо присутствовали в зале виртуально, через своих представителей. Им играть в азартные игры аукциона было как будто не к лицу - а зря. Ну и, конечно, ерзали и вертелись продавцы работ, высматривая, кто же станет счастливым обладателем их бывшей собственности.
Весь зал, как всегда, делился на зрителей-наблюдателей (и таких было большинство) и на реальных участников феерии.
Продался тем временем замечательный портрет Крамского, ушла за колоссальные деньги серия миниатюрных работ Похитонова, и вот наконец настал решающий миг.
- Лот тринадцать: Иван Айвазовский, «Возвращение брига «Меркурий». Начинаем торги с двух миллионов фунтов. - Бодрый голос аукциониста далеким громом прогремел в притаившемся предгрозовом зале.
Ни одна рука не поднялась.
- Миллион пятьсот, - снизил ставку аукционист и перегнулся через бортик своёй кафедры в зал, словно собираясь нырнуть в аудиторию, доплыть и подцепить на свой крючок незадачливого коллекционера.
Но на глубине в несколько миллионов незадачливые коллекционеры не водились. На уровне этих сумм не существовали случайности и душевные порывы - там обитали только те, кто заранее решился на столь серьезные вложения.
Зал в ответ молчал; сидящие словно прятались друг за другом, как зеки, идущие колонной в лютый мороз. Однако от вездесущего взгляда аукциониста «Вайта», как и от мороза, спрятаться было невозможно.
- Полтора миллиона фунтов, - снова с вызовом бросил он залу.
Александра огляделась. Сердце её билось так громко, что казалось, стоящие рядом могли услышать его удары. Никто из присутствующих не поднимал руки. Человек пятнадцать сотрудников «Вайта», выстроившиеся за специальной конторкой вдоль стены, в бессилии прижимали к ушам телефонные трубки, надеясь услышать от своих клиентов на другом конце провода заветное «торгуемся».