«Господи, Александра, опомнись, бизнес твой рухнул, репутация запятнана, все мечты поломаны - приди в себя, соберись». Но напрасно корила она себя, напрасно урезонивала. Пела душа, пело тело, и жить хотелось так отчаянно, так внезапно, так с непривычки, что впору было сгрести в ладони белый снег вперемешку с белым светом, поднести к губам и припасть.
Но время… Она с сожалением, глубоко, словно в последний раз, вдохнула и вошла в ресторан. Подойдя к конторке слева от входа, за которой помещались симпатичная девица и внушительного вида молодец, она назвала своё имя. Девушка уставилась в пухлый реестр. Вскоре Александре был дан ответ, что столик не заказан - во всяком случае, на её имя заказан он точно не был. Смущаясь, Александра произнесла его имя.
Парень нацелил на неё внимательный прищур. Девица, услышав фамилию олигарха, тут же реестр отложила и прилипла взглядом к Александре.
- Сударыня, - спохватился наконец молодец, - пройдемте в библиотеку.
Следуя за ним, она поднялась на третий этаж ресторана, туда, где важно посверкивали золотыми корешками настоящие старинные книги в дорогих книжных шкафах. За солидными столами, накрытыми зелеными скатертями, сидели серьезные люди, чинно беседуя и закусывая. Но самым потрясающим, самым волшебным в библиотеке была елка. Огромная, сверкающая, увешанная дивными игрушками и гирляндами, она была так хороша, что тут же вспомнилось детство, Новый год, былые семейные праздники - шумные, с любительскими спектаклями, со специально для этих спектаклей нарисованными декорациями, а заодно и с сетованием бабушки, что так, как раньше справляли Новый год в их семье, никто уже не справляет. Потому что раньше - водили хороводы через весь дом, через анфиладу комнат, пекли пироги с вязигой, и бабушкин отец, Александрин прадедушка, пел романсы прекрасным баритоном, а прабабка его ревновала. Все это, реально пережитое и подслушанное, нафантазированное, вдруг накатило, захлестнуло воспоминаниями двух веков - и нищий двадцатый слился со степенным сытым девятнадцатым, заиграл, заискрился. И захотелось верить, что ничего не изменилось и вот сейчас она по-прежнему находится в прекрасном времени, в самом сердце великой державы, где все так же любят, стреляются за честь любимой женщины, держат слово, смывают оскорбления кровью и возвращают карточные долги.
- Выбирайте любой столик, какой вам нравится, - упредительно повел рукой бравый стюард, - а когда ваш гость приедет, мы сообщим ему, где вы его ждете.
- Вот там, пожалуйста, - выбрала она столик у елки и, сев к ней лицом, вполуоборот к окну, принялась ждать.
Ждала она с удовольствием.
Подлетевший официант принес ей чай с лимоном. Она смотрела на елку, нежилась в тепле и потихоньку рассматривала публику. Высокую фигуру Владимира она заметила, ещё когда он поднимался по лестнице в сопровождении все того же молодого человека. По тому, как замолчало несколько человек за соседними столиками при виде него, она поняла, что расслабляться нельзя, ибо они все время будут находиться в зоне чужого внимания. И встала ему навстречу.
Он улыбался. Его серые глаза казались сейчас совсем светлыми. В них плясали огни елочных игрушек, и по лицу его скользили тени от крыльев ангелов, дудящих в стеклянные трубы. Ангелы крутились вокруг своёй оси, словно колеблемые невидимым ветром. На секунду Александре вдруг показалось, что ничего плохого с ней больше никогда не случится, во всяком случае в его присутствии. Она встала и сделала шаг ему навстречу.
Он подошел, наклонился и поцеловал её в щеку.
- Извините, я опоздал. - Они вернулись к столику. - Голоден страшно, давайте заказывать. Вы уже что-то выбрали?
Она покачала головой. Для начала надо было заставить себя перестать улыбаться и вернуться в действительность. Но этого сделать она была не в состоянии.
Ангелы, казалось, оживились ещё больше, они раскачивались на елке, как на качелях, гомоня о чём-то бесподобном. В конце концов, Александра просто скопировала его заказ - салат оливье и утку с яблоками.
- Ну, рассказывайте, - скомандовал он весело, мельком оценив принесенную официантом бутылку вина.
Тут же подоспел и салат. Стараясь быть остроумной, она вкратце поведала свои впечатления от посещения салона, не упустив ни одной детали. Владимир слушал внимательно, быстро поглощая еду. Он был явно голоден, но ел все равно элегантно. Время от времени ему звонили на мобильный, и больше всего ей тогда хотелось, чтобы он выключил проклятый аппарат. Но мир, из которого он сбежал к ней, не хотел отпускать его ни на минуту. Он отрывался, уходил и возвращался, но всё же был с ней; он слушал, порой улыбаясь на её словесные пассажи, не поднимая глаз.