- Вам цветы прислали. Можно доставить в ваш номер? - спросил женский голос.
- Да, конечно, - спохватилась она. - Я сейчас открою.
Отыскав халат, она поспешила к двери.
В номер вплыл чудовищный букет лилий, моментально наполнив пространство благоуханием. Александра мельком взглянула на карточку. «Как это он догадался», - с досадой подумала она. Лилии были её любимые цветы.
- Разрешите? - посыльный кивнул на дверь в туалетную комнату.
- Да, конечно. - Она посторонилась.
Парень наполнил водой принесенную с собой огромную вазу и водрузил это великолепие на стол. Она сунула посыльному чаевые и проводила его взглядом. Дорогая дверь красного дерева закрылась за ним бесшумно. Александра оглянулась. Цветы неуловимо изменили номер, преобразили пространство, вмешавшись в её одиночество.
Она посмотрела на темно-зеленые занавеси, на теплые золотистые стены и на блюдо с фруктами, роскошной грудой возлежащее на журнальном столике. Лилии и апельсины с виноградом на кадмиево-охристом фоне - не номер, а натюрморт старых голландцев. Александра вдруг поняла, что очень хочет есть. Подойдя к окну, она резким движением раздвинула шторы. За окном стояла ночь. Подъезд гостиницы был ярко освещен, но дальше, всего в нескольких десятках метров, темнота брала своё, струилась многими оттенками серого, лунного, серебристого - благо ещё ни один творец не испытывал недостатка в оттенках черного.
Ей страшно захотелось вон из натюрморта - отправиться бродить бесцельно по этому великому, родному, единственному городу. Захотелось долго-долго идти по безлюдной темной морозной улице, а потом заскочить в какую-нибудь ярко освещенную кафешку и выпить горячего чая с лимоном и с какой-нибудь сладкой свежей булкой.
Ей хотелось жить, наслаждаться ощущением молодости и силы. Хотелось побеждать.
И ещё она поняла, что ей больше не надо вспоминать то лицо. Теперь оно не заслоняло её жизнь страшным пятном мрака. Лицо того человека ссохлось, состарилось, сморщилось, и сейчас Александра помнила его до мельчайших морщинок. Но больше темный человек был для неё не опасен. И от осознания своёй свободы Александра вдруг счастливо вздохнула всей грудью.
ГЛАВА 22
«Окна»
- Где вы? - спросил он с ходу.
- Стою на Таганской площади, - деловито ответила она.
Весь день посвятила она сегодня обходу крупных галерей в надежде напасть на след работ неведомого ей мастера, написавшего картину лже-Капустина.
- Стойте, где стоите. Я подъеду через пару минут.
Она пожала плечами, благо Владимир не мог её видеть. Она уже не удивлялась ничему, словно не только людскими делами, но и божьим промыслом управлял этот человек.
Дав отбой в трубке, она застыла на тротуаре, пялясь в серое небо и ожидая, когда большой темной птицей подплывет к ней его «майбах». На душе у неё было радостно, тихо, и она с удивлением прислушивалась к грохоту автомобилей, несущихся мимо неё по проезжей части, совсем близко.
Странное постукивание за спиной заставило её обернуться. У стеклянного магазина-киоска, перебирая костылями, попрошайничал нищий. Александра окинула его быстрым взглядом. Мужик немолодой, лицо почти полностью скрыто всклокоченной бородой; обе ноги, хоть и грязные, но на месте, то есть не инвалид.
Попрошайка, в свою очередь, тоже прервал своё приставание к прохожим и уставился на неё каким-то темным, запачканным взглядом, с откровенной неприязнью.
Эту неприязнь Александра не отнесла на свой счёт, скорее, злоба относилась к миру вообще, в особенности ко всем хорошо одетым людям, каковые, кстати сказать, равнодушно проходили мимо и дрожащему от холода, замызганному мужику не подавали.
Вздохнув, Александра полезла в сумку. Ей хотелось во что бы то ни стало удержать беспричинную радость, наполнявшую её с самого утра, и она боялась вспугнуть её любым неосторожным движением. Но не снизойти до этого несчастного казалось ей неправильным. Заметив, что он проследил за её манипуляциями с кошельком, она успокоилась, достала мелкие деньги и вновь уставилась в рассеянный зимний туман, ожидая, когда нищий подойдет за подаянием и когда за ней подъедет лимузин.
Но время, казалось, остановилось. Лишь странное постукивание за спиной костылей о грязный затоптанный лед то замирало, то снова возобновлялось. Она повернула голову и посмотрела на проезжую часть, но «майбах» не показывался. Тогда Александра обернулась к нищему и чуть задержала на нем взгляд: в отвратительно изгвазданной одежде, он стоял все на том же месте, тяжело опираясь на костыли. Опустившийся наркоман, подумалось теперь ей.