Внизу, на широкой зелёной полосе Капитолийской аллеи множество ветеранов из недавно образованной Ассоциации старых бойцов Добрармии собрались на праздник Дня Независимости. Перед ними возвышалась Стена Памяти из массивного чёрного базальта с начертанными на ней именами всех бойцов Добрармии, которые отдали жизни в борьбе за независимость. Она была торжественно открыта всего несколько месяцев назад. Над стеной на каменной колонне с эмблемой Добровольческой армии Северо-Запада реял огромный сине-бело-зелёный флаг. На подножии памятника из лучшего итальянского мрамора были высечены слова:
«Возлюбленные братья и сестры, приветствуем вас из мира тьмы, в котором мы родились, из времени борьбы, в которой мы пали, чтобы вы и ваши дети смогли видеть свет».
Многие люди брали листы белой бумаги и короткие мягкие карандаши на небольшой стойке с одной стороны памятника. Они поднимались по лестнице и шли вдоль длинного ряда имен, расположенных в алфавитном порядке, находили и переносили графитом на бумагу имена бывших соратников. Многие тихо плакали, как мужчины, так и женщины.
Перед памятником десятки детей бегали по траве, играли, визжали и кричали, почти не обращая внимания на окружавших их торжественно настроенных взрослых. Никто не пытался утихомирить или прогнать детей прочь. В конце концов, именно ради них погибли люди, в честь которых был воздвигнут этот памятник.
Маленькая девочка лет четырёх подошла по траве к своей матери и потянула её за руку.
— Что тебе, голубка? — спросила Аннет Селлерз.
Девочка подняла голову и объявила торжественным голосом:
— Джесси Хэтфилд съел жука. Джанет сказала ему. Джимми Уинго прыгнул на этого человека, — добавила она, показывая на статую рядом. — Джанет сказала ему.
— Джимми младший, хватит лазить по статуе! — крикнула Лавонн Уинго сыну. — На ней бяка от голубей!
Эрик Селлерз взял маленькую девочку на руки.
— Нам нужно, чтобы ты перестала ябедничать, девушка, — строго сказал он, нажав ей на носик. — Никто не любит ябед.
— Почему? — спросила девчушка.
— Потому что у ябед, как у крыс, жутко серые носы и страшно грязные усы, — объяснил отец. — Ты хочешь ходить с длинным ужасным серым носом и страшно грязными усами?
Девочка немного подумала, а потом мотнула головой.
— Нет! — решительно сказала она.
— Я и не думал, что ты захочешь.
Аннет Селлерз посмотрела на свою старшую дочь Джанет, названную в память её умершей младшей сестры. Это ангельское создание — крошечная блондинка с ленточкой в волосах, важно стояла в сторонке, а вокруг неё мальчишки прыгали и боролись на земле друг с другом, стараясь привлечь её внимание.
Аннет недовольно покачала головой.
— Правда, что нам делать с этим ребёнком? Ей всего восемь, а она уже, кажется, делает карьеру, умело толкая мальчишек на всякие глупости.
— Да….. Интересно, где она этого набралась? — сказал Эрик, искоса глянув на жену.
— По-моему, Джесси поймал бы лося и ездил на нём, если бы Джанет его попросила, — сказала Джулия Хэтфилд. — Но у неё такая милая улыбка.
— А теперь можно пойти смотреть щенков и на качели, пап? — спросила маленькая девочка на руках у Эрика.
— В отеле есть детская площадка и небольшой зоопарк, и она весь день думает только об этом, — объяснила Аннет Лавонн Уинго и Джулии Хэтфилд.
— Мы привезли их сюда, чтобы попытаться рассказать им о славном прошлом, но боюсь, что в их возрасте революция не может соперничать с щенками колли, — вздохнул Эрик.
— Это же дети, — сказал Зак Хэтфилд. — Они узнают в своё время. Сейчас они могут быть просто детьми, благодаря тому, что мы сделали тогда. Этого у нас никогда не было. Ещё одна победа, вырванная нами у жидов.
Старший Джимми Уинго стоял в стороне, одетый в строгий костюм и галстук. Рядом с ним стояла стройная красивая девушка-подросток в синей юбке, белой блузке и свитере. Уинго махнул жене, и та подошла к ним.
— Знаешь, почему мы привели тебя сюда сегодня, Элли? — с нежностью спросил её отчим.
— Знаю, — ответила она.
— Тебя это нравится? — спросил Уинго.
— Ну, конечно, — улыбнулась девушка. — Не волнуйтесь, это не такое уж большое раскрытие тайны. Люди, вы же никогда ничего от меня не скрывали. Я всегда знала, что вы меня удочерили, мой отец погиб в Ираке, а моя мама погибла здесь во время войны.
Они поднялись на площадку перед стеной памяти, и пошли вдоль списка имен, то и дело останавливаясь, чтобы приложить один из листков бумаги к стене и перевести на неё знакомое имя из прошлого. Наконец, они нашли имя, которое искали. Там было выбито «Кристин A. Маги, доброволец» и дата в январе, когда она погибла. Мэри Эллен тихо взяла бумагу и карандаш, приложила его к стене и перевела на него имя своей матери, а потом сложила лист и убрала в записную книжку.