Маменька с хрустом разорвала конверт, потом швырнула прочитанную открытку на стол и зарылась лицом в цветы.
– Какой аромат!
– Дорогущие небось, – покачала головой Тася. – Кто же столько деньжищ на ветер выбросил?
Я взял послание. «Для самой красивой женщины на свете. Осмелился прислать цветы, число которых совпадает с прожитыми вами годами». Далее следовала неразборчивая подпись.
Я быстро пересчитал цветы, их оказалось двадцать девять. По-моему, это слишком. Неизвестному поклоннику следовало раскошелиться по крайней мере еще на три десятка розочек, чтобы слегка приблизиться к истине.
– Ты знаешь, кто прислал корзину? – поинтересовался я у Николетты.
Маменька повернула ко мне совершенно счастливое лицо.
– Нет, но это неважно. Ах, какие розы!
Потом она увидела, что я хочу выйти в коридор, и заявила:
– Ваня, у меня кончились деньги!
– Как? Только двадцать девятого декабря я тебе передал конверт, там было…
– Сама знаю, – отмахнулась маменька, – тебе не стыдно попрекать меня жалкими копейками?
– Извини, я вовсе не хотел тебя обидеть, просто удивился, как ты ухитрилась истратить все за пару дней.
– Это совсем не трудно, – ответила Николетта, – ты же не даешь мне миллион долларов!
Я только вздохнул. Маменька любой сумме в два счета приделает ноги.
Увидав мое озабоченное лицо, Николетта попыталась оправдаться:
– Я купила тебе подарок! Поверь, абонемент в фитнес-клуб – дорогое удовольствие. Можно было, конечно, обойтись в два раза меньшей суммой, взять фиксированные два дня в неделю, но я не хотела экономить на тебе, это гадко!
Ну что можно ответить на такое заявление?
Глава 9
Не успел я войти в квартиру, как на меня наехала Нора, в прямом смысле этого слова, толкнула коляской и гневно поинтересовалась:
– Где шлялся? Почему не брал трубку?
Поскольку я постоянно провожу время в обществе милых дам, то научился терпению и кротости.
– Извините, я вынужден был отправиться к Николетте, ей стало плохо с сердцем, а мобильный я оставил в спальне.
– Ладно, ступай в кабинет.
Я прошел к Элеоноре и сел в кресло.
– Значит, так, – заявила хозяйка, – слушай внимательно. Теперь я уверена на все сто, что Соня не виновата. Ее подставили. Осталось выяснить, кто и зачем.
– Что натолкнуло вас на эту мысль?
Нора довольно рассмеялась:
– Всего лишь простые размышления и одно случайное обстоятельство. Помнишь, эта девка, ну та, что торгует газетами, заявила, будто Соня оперлась на столик рукой с красными ногтями?
– Да.
– Так вот! Соня никогда не пользовалась лаком!
– Ерунда, может, в этот раз она изменила своим привычкам.
– Нет, невозможно.
– Почему?
– У Сони аллергия, она в молодости очень переживала, мы делали маникюр, а ей нельзя было даже посмотреть на пузырек с лаком, сразу руки покрывались пятнами и чесались.
Я призадумался:
– Может, она купила накануне накладные ногти, решила пофорсить перед будущей невесткой.
– Ваня, – возмутилась Нора, – ты издеваешься, да? Ну-ка, вспомни Соню.
Пришлось мне согласиться с хозяйкой. Госпожа Чуева была вовсе не похожа на модную даму. С одной стороны, ей, скорей всего, было просто наплевать на то, что весь мир влез в широкие брюки, с другой – у нее элементарно нет денег. Соня носит те вещи, которые висят в шкафу лет десять. Не рваные, и ладно. Нет, она очень аккуратна, вся ее старомодная, весьма ветхая одежда чисто выстирана и тщательно отглажена. Вы, наверное, не раз встречали на улицах таких женщин, не слишком полных или худых, одетых в безликие юбки и кофты, волосы этих дам уложены на бигуди и начесаны, а туфли они предпочитают на толстом, практичном каблуке. Под стать костюму и сумка: нечто среднее между чемоданом, портфелем и хозяйственной торбой. В такую при случае влезут все необходимые вещи: телефонная книжка, тетрадь с лекциями, батон хлеба, пакет молока, гроздь бананов и упаковка памперсов для внуков. Впрочем, с другой стороны, может быть, госпожа Чуева и хотела бы хорошо и модно одеться, я не верю, что на свете найдется хоть одна женщина, совсем лишенная этого желания, но у нее не было таких возможностей. Все деньги Соня тратила на Николашу, вот ее сынок – завсегдатай элитных магазинов, на рынок парень никогда не пойдет. Не царское это дело.
Нора права. Увидеть Соню с накладными ногтями так же невероятно, как встретить на московских улицах медведя на коньках. Хотя, учитывая нынешнюю погоду, коньки просто необходимая вещь. Ладно, представим на секунду, что Соня лишилась разума и приобрела пластмассовые ногти. Но она бы ни за что не выбрала кроваво-красные, скорей уж нежно-розовые и бежевые…
Словно подслушав мои мысли, Нора сказала:
– Пурпурный маникюр давным-давно не в моде. Людей моего положения привлекают нейтральные цвета, молодежь предпочитает экстремальные варианты.
Я вспомнил хорошенькие ручки Риты, украшенные самым невероятным образом. Внучка Норы рисует на отполированных ноготках целые картины, а ноготь на указательном пальце у нее проколот, и в дырочку вставлен колокольчик.
– Теперь следующее, – продолжала Нора, – сначала…
Вдруг она замолчала и, пробормотав: «Лучше покажу», – покатила к двери.
– Вы куда? – удивился я.
– Хочу тебе кое-чего продемонстрировать, – загадочно ответила хозяйка, – никуда не уходи!
Я остался в кабинете и вновь начал бороться со сном. Часы показывали девять вечера, мой организм, измученный встречей Нового года и шатанием без машины по ледяным улицам, требовал отдыха.
– Ну как? – раздалось за спиной.
Я обернулся, и сон слетел с меня мигом. В инвалидном кресле сидела… Соня. Нет, Нора с лицом своей подруги.
– Ну как? – повторила очень довольная хозяйка.
– Потрясающе, – пробормотал я, – каким образом вы достигли подобного эффекта?
– Элементарно, Ватсон. Нахлобучила на голову парик, сверху нацепила шапку, выпустила челку до бровей, на нос водрузила жуткие очки, а родинку сделала из куска черного хлеба. Падает все время, зараза. Думаю, что та дрянь, которая затеяла эту историю, придумала нечто более удобное. Понимаешь, прикинуться Соней очень легко. Все внимание приковывается к этим кретинским очкам, седой челке и родинке. Люди просто не обращают внимания ни на что другое, ни на цвет глаз, ни на форму рта. Ленка купила мне парик у метро, вот с очками, правда, проблема, таких давно не выпускают. Поэтому я надела слегка другие.
– А фигура?
Нора хмыкнула:
– А вот это третье обстоятельство, которое окончательно убедило меня в том, что Соня тут ни при чем.
– Почему?
– Понимаешь, на ней была каракулевая шуба.
– Ну и что?
– Меховое манто скрадывает очертания фигуры, это не коротенькая кожаная курточка. Если на женщине мех, трудно сразу сообразить, что под ним: точеные формы или обрюзгший кусок мяса.
– Но у Сони не было ничего кожаного, – вклинился я в монолог, – сколько помню, она всегда носила эту шубу.
– Ты не дал мне договорить! – возмутилась Нора. – Именно так! Соня лет двадцать таскала каракуль, который, честно говоря, уже потерял приличный вид. Шубку она купила в тот период, когда пристроилась почасовиком в Академию МВД. Денег там платили с гулькин нос, зато прикрепили ее к распределителю. Помнишь, что это такое?
Я кивнул. Подобное не забывается. В годы тотального дефицита основной мечтой советского человека было попасть в закрытые для широких масс населения магазины, где на прилавках лежали вожделенные продукты и вещи.
– Соня тогда дешево пошила шубу, – продолжила Нора, – причем не черную, а коричневую, достаточно редкого цвета. Не поверишь, на улицах на нее пальцем показывали.
– В то время любая выбивающаяся из общего фона вещь вызывала неуемный восторг населения, но я никак не возьму в толк, при чем тут шуба?
– Иван Павлович, – сурово сказала Нора, – я ту шубенку знаю лучше, чем свои манто. Ну-ка, скажи, как описывали ее свидетельницы?