Председатель. — У вас есть еще источники?
Смиттен. — В частности, насчёт сведений о том, что она нашивала Фрумкиной карман для револьвера: вы не помните, кто вам это сообщил?
Бурцев. — Она сама мне письменно заявила. Кроме того, всё то, что я говорил, я опубликовал в печати и не встретил никакого возражения.
Председатель. — В письме к вам она сама признавала факт передачи револьвера?
Бурцев. — Да.
Председатель. — Вы говорите о резком случае провокации этой самой Жученко. Но какие-нибудь ещё факты, реальные, совершенно для нас с уголовной точки зрения осязаемые, вы можете дать?
Бурцев. — Будучи секретарём и близким человеком к Сладкопевцеву, она была посвящена во все экспроприации, которые делались, во все покушения. В Рейнбота была брошена бомба в Москве (может быть, вы помните, — она не разорвалась)... Человек был повешен, — кажется Александров… Она также была посвящена во всё это дело. Я должен заметить, что когда я ей говорил, что она пришивала карман для револьвера, она говорила: «Это не провокация: я заранее донесла о том, чтобы Фрумкину в нужный момент могли арестовать». Я ссылался на другой пример, где в конце концов мог быть совершенно удачный акт, вопреки её доносу...
Председатель. — Вы помните, что покушение на Рейнбота, когда не разорвалась бомба, — это точно так же дело той организации, в которой была Жученко?
Бурцев. — Организации Сладкопевцева. Он был под псевдонимом, кажется, «Казбек».
Председатель. — Это тоже было с её участием?
Бурцев. — Они были нераздельны. Нужно сказать, Сладкопевцев был горячим защитником Жученко на суде за границей. Он говорил: «Она не только мне близкий человек, ведь я с ней работал, она могла нас выдать». Он не отделял себя от неё.
Председатель. — Владимир Львович, реально в чем заключалось участие Сладкопевцева?
Бурцев. — Он был организатором, представителем этой партии. Если вы кого-нибудь из эс-эров будете допрашивать, они вам скажут, что он был представителем в Москве боевой организации.
Председатель. — Это дело о покушении на Рейнбота. А, может быть, вы нам еще реальные факты укажете?
Бурцев. — Когда я был в Москве, ко мне явился Сладкопевцев и говорил: «А вот мы экспроприацию сделали около такой-то церкви», — не помню, кажется, Никольской… Других реальных фактов я вам не могу перечислить. Но вся деятельность Сладкопевцева прошла на глазах у Жученко. Правда, чтобы её
не скомпрометировать, хотели её арестовать вместе с Сладкопевцевым, потому что взять одного Сладкопевцева было невозможно...
Председатель. — Значит: Климович — начальник охранного отделения — организовал покушение на Рейнбота, не удавшееся вследствие того, что не разорвалась бомба? Не так ли? И все это делается через Жученко и Сладкопевцева...
Бурцев. — О Климовиче, как о подстрекателе союза русского народа, я уже не говорю.
Председатель. — Я перечислю ваши документы: копия письма Жученко, в котором она говорит об участии её в покушении на Рейнбота, затем, — комплект статей...
Бурцев. — Статей о Жученко у меня много: они тоже за границей. Как только получу, сейчас же представлю. Затем, — то прошение, которое я вам указывал: вы, может быть, отметите, что в «Праве» напечатано одно из моих прошений Щегловитову. Оно будет вам доставлено в следующий раз».
Эсеры не прощали предательства, но Жученко не была предателем, это был идейный борец, и революционеры после долгих споров всё же приняли решение не мстить.
«И перед этой моральной силой честности, долга и мужества, - пишет А.И. Спиридович, - склонился даже и Центральный комитет партии социалистов –революционеров: Жученко не мстили, её не тронули».
Конец