Ульяна Львовна отметила, что Виктория называет Натали бабушкой, и она почувствовала укол ревности. Она не надеялась услышать от дочери слово «мама». Но всю свою жизнь мечтала его произнести и обнять свою маму! Ульяна Львовна вдруг упала на колени перед Натали и зарыдала.
— Мамочка, мамулечка моя, родненькая! Я так тебя ждала, я знала, что ты живая! Я знала, что ты обязательно найдешь меня!
— Все, все хорошо, — обняла ее Натали, — доченька моя!
Дина Сергеевна сделала знак Виктории, и первая вышла из комнаты.
— У тебя есть валерьянка? — спросила она, вытирая текущие по лицу слезы.
— Откуда? — шмыгнула носом в ответ Виктория.
— Тогда хоть воды стакан им отнеси!
— Отнеси сама, я покурю, — она уже зажгла сигарету, — ну, что там?
— Сидят, обнявшись, на диване и опять молчат.
Виктория посмотрела на часы.
— Скоро должен приехать Горский. Он обещал отвезти Натали по делам.
— Что за дела у нее в Москве?
— Потом расскажу. Нужно напомнить, чтобы собиралась. Это, наверное, уже Горский звонит! Погоди, отвечу.
Виктория взяла телефонную трубку.
— Да, бабушка помнит. Она почти собралась.
— Как я поняла, ты все рассказала Наталье Петровне о себе и Ульяне Львовне? — тихо спросила Дина Сергеевна в прихожей, когда Виктория вернулась, проводив Натали до машины Горского.
— А что мне оставалось делать? Она же не дурочка! Она и сама догадалась, что тут что-то не так, — так же тихо ответила Виктория и громко добавила: — Давайте позавтракаем! А потом я вам расскажу, что все-таки с нами произошло во Франции.
— Ну и ну! — только и смогла произнести Дина Сергеевна, выслушав рассказ. А Ульяна Львовна, как всегда, промолчала.
— Горский обещал помочь восстановить справедливость?
—Это не в его силах. Просто он отвезет ее в посольство, а там определятся, что делать дальше.
— Значит, машина твоя взорвалась?
— Взорвалась. Бернар, гад такой, постарался. И вообще, думаю, что этот Бернар — какой-нибудь Борис в прошлом. Уж очень хорошо он по- русски шпрехает. Ладно, разберутся с ним. Бабушка успела позвонить в полицию и сообщила, что в ее доме находится вор, связанный по рукам и ногам! Короче, у меня мировая бабушка, и я так ей рада!
— Когда ты позвонила и сказала, что нашлась мать Ульяны — твоя бабушка, я представляла ее старушкой — божьим одуванчиком.
Ей больше семидесяти уже?
— Семьдесят пять.
— Отлично выглядит для своих лет.
— Вика, она собирается ко мне в гости? — спросила Ульяна Львовна.
— Этого я не знаю. Знаю только, что бабушка очень хочет поехать к себе на родину. Когда она узнала, что дом стоит на прежнем месте и что его не продали, то очень обрадовалась. Конечно, я сказала, что на мое имя составлено завещание.
— Может быть, все вместе съездим? — предложила Дина Сергеевна.
— Ну, если ты до пятницы совершенно свободна, — улыбнулась Виктория.
Ульяна Львовна с ревностью посмотрела на них.
— А ты, Уля, — обратилась к ней подруга, — выдержишь дорогу?
— Разве что на поезде, — с надеждой посмотрела Ульяна Львовна на Дину Сергеевну.
— Нет, если ехать, то на машине. Сама знаешь, что на поезде две пересадки. Замучаешься на вокзалах сидеть.
— Дина, хочу тебе напомнить, что у меня машины уже нет.
— А Олег? Может, он нас отвезет?
— Если Горский отпустит — отвезет.
Ради такого случая Горский согласился отпустить Олега на неделю.
— Значит, едем послезавтра? — уточнил Олег, разговаривая с Викторией по телефону. — Тогда у нас есть один день навестить одно знакомое местечко, куда ты так давно рвалась.
— «Лукоморье», что ли? Я больше туда не рвусь. Не хочу услышать еще что-нибудь мрачное. Давай пока отменим это дело.
***
Он ее ждал. Она должна была приехать, но не приехала. Он должен сказать ей что-то очень важное. Что-то очень важное… что-то очень важное… Что? Да, нужно обязательно встретиться и сказать... Иначе — беда...
***
— Вы что, собираетесь ехать на одной машине? — начала переубеждать сестру Лариса. — Вы же будете как сельди в бочке! Сколько вам туда ехать?
— Дина сказала, часов восемь.
— Вот видишь! Отговори ее от этой поездки!
— Ларис, мне с ней легче. Ты же знаешь, как тяжело мне общаться с Ульяной Львовной. Мне все время кажется, что она ждет, когда я ее мамой назову. А я никогда этого не сделаю, я же себя знаю. Вот наше общение и проходит без Дины со скрипом.
— Короче, она у вас как масло, подлитое в нужный момент на ржавый механизм?
— Можно и так сказать, но мне с ней приятно разговаривать.