Весной и ранним летом устраиваются гонки с яйцами, эстафеты даже. Начинают, как правило, тоже мамы. Но это не обязательно. Пробежит она сто ярдов со столовой ложкой в руке и с яйцом в ложке, быстренько передает ее сыну, тот отцу или сестре. И нельзя, ей-богу, смотреть без смеха на эти забавные состязания, как нельзя без улыбки наблюдать и за соревнованием, кто раньше всех съест черничный пирог без помощи рук - их держат за спиной - или вилки. Допускается помощь лишь со стороны родственников, которые, упираясь рукой в затылок соревнующегося, позволяют ему вылизать тарелку или сковородочку из алюминиевой фольги дочиста. Как после таких соревнований выглядит лицо победителя, говорить, конечно, не надо.
Если же у данного местечка есть подходящая горка, то ее после первых сенокосов выстилают сеном и устраивают состязания «кто скатится с горы быстрее». Бежать просто - нельзя: все равно в сене запутаешься. Вот и катятся десятки людей кубарем. Без синяков в таких гонках не бывает. Ну да что за печаль, когда и самому весело и сотне-другой болельщиков удовольствие доставил.
В крупных городах разобщенность и коммерция в значительной мере лишили эти празднества веселой непосредственности. Верно, ярмарки в парках тоже собирают тысячи людей и там тоже много остроумного и забавного. Во всяком случае, дети еще за неделю до события напоминали мне, что в Хэмпстэд-хит с субботы «фанфэар» и что в воскресенье мы обязательно должны побывать там. Конечно, горсть серебра в стог сена на таких городских ярмарках не бросают и, отыскивая монетки, мальчишки кучу-малу, от которой во все стороны клочья сена летят, не устраивают. Но если не с яйцами, так на допотопнейших автомашинах гонки все же проводятся. И надо видеть эти старинные, сверкающие медью и стеклами керосиновых фонарей экипажи еще с литыми резиновыми колесами и водителей их в старомодных крылатках, восседающих на высоких, как у карет, скамейках, чтобы представить себе весь колорит, английскую невозмутимость и потешность этих знаменитых гонок Лондон - Брайтон.
Я не сторонник того, чтобы философствовать по любому поводу. Рискну, однако, заметить, что у этого легкого качества, именуемого чувством юмора, есть одно очень веское достоинство. Людям, им обладающим, оно помогает переносить - по меньшей мере легче переносить - испытания и превратности судьбы. И если об англичанах справедливо говорят, что они очень тверды, оказавшись зажатыми в тесном углу, что именно тогда они проявляют свои лучшие качества, - то, убежден, этому в немалой степени способствует их чувство юмора. Из тех, что постарше, в Англии все помнят страшные месяцы лета и осени 1940 года, месяцы «воздушного блица» геринговских люфтваффе против городов и заводов Англии, против англичан, против самой их воли к сопротивлению. Месяцы, когда Англия оставалась один на один с подготовленной к броску на острова военной машиной гитлеровского рейха. Можно догадываться, как выглядели тогда города и местечки Британии. Как изменились оживленные в обычные невоенные дни торговые улицы, когда многие магазинчики и лавчонки закрывались, потому что нечем торговать было и потому что владельцев их призвали в армию. И только на тех, что продолжали дело, вывешивались таблички: «Открыто как обычно». Словом, это было не самым подходящим временем для шуток. Но когда воздушной волной от взрыва в одном из таких магазинчиков выбило двери и витрину, его владелец повесил наутро другую табличку: «Открыто шире, чем обычно». И те, кто проходил мимо этого «шире, чем обычно» открытого магазинчика, улыбались шутке, пусть лишь на несколько минут или секунд, но непременно улыбались.
Нация, которая способна улыбаться во время войны, заслуживает того, чтобы ее выиграть. Она достойна уважения.
УТРОМ, ДНЕМ И ВЕЧЕРОМ
В Томске, где мне случилось, однажды выступать в зале научной библиотеки университета, среди переданных записок была такая: «Расскажите, пожалуйста, о среднем дне среднего англичанина». Я пожалел, что она попала мне в руки, когда время мое истекло. Потом успокоился: ведь пришлось бы либо отвечать типично по-лекторски - «Спросите о чем-нибудь попроще…», либо говорить еще минут сорок, задерживая остальных.