Было подсчитано однажды, что из 830 епископов, настоятелей соборов, судей, председателей магистратур, высших государственных служащих и дипломатов, губернаторов доминионов, директоров банков и железнодорожных компаний три четверти вышли из «паблик скулз», и почти половина из них - из двенадцати наиболее известных.
За двумя исключениями все остальные «паблик скулз» - это школы-интернаты, вынесенные обычно подальше за город. Из виденных мною только Винчестер расположен в самом городке того же названия. Но это тоже провинция.
Эти школы наметанным глазом узнаются сразу: несколько древних в два, максимум в три этажа построек, напоминающих семинарские, огромное поместье с футбольными, крикетными и прочими спортивными площадками, и молодые обитатели в одинаковых костюмах, подчас чрезвычайно архаичных. (В Итоне, например, младшие носят короткие черные пиджачки и плоские соломенные шляпы - канотье, старшие - фрак, сорочку с высоким белым воротником и белый галстук.)
Они, разумеется, тоже разные, эти школы. У них своя иерархия. У каждой свое собственное имя, и у каждой свой контингент. Те, кто хорош для Шрюсбери «паблик скул», не могут претендовать на Харроу, а об Итоне - даже мечтать. Для первой достаточно богатства родителей, для второй во внимание будет принята родословная, в Итоне поинтересуются, учился ли здесь отец и принадлежит ли данная семья к кругу избранных. Да, бывают и исключения. Но исключения только.
Чартехауз, милях в пятидесяти от Лондона, не Итон и не Винчестер по своей знаменитости. Но она типична для «паблик скулз». Живописнейшее место. Поседевшие от времени учебные здания из желтого камня. Стриженые лужайки. Тишина.
Сотни похожих мест найдутся на Британских островах, но не по своей атмосфере. Через полчаса вы почувствуете ее исключительность, замкнутость, дух превосходства и самоуверенности. В Британии не играют с властью в бирюльки. Здесь знают, что ее надо держать, и держать цепко. Здесь готовят правящий класс с детства. И готовят в таких вот «паблик скулз».
Учебные программы Чартехауз и ей подобных включают те же дисциплины, что и средние школы в других странах. В той же примерно глубине и в том же объеме, если не считать упрямого сохранения в курсах латыни и греческого. Методика обучения аналогична общепринятой в английских школах. Я побывал в Чартехауз на уроках алгебры и истории. В первом случае я насчитал в классе шестнадцать мальчиков. Они решали задачи и уравнения, которые, насколько я помню с тех далеких лет, в мое время размещались где-то в последней трети учебника алгебры для шестого класса. Ребята - все в бежевых твидовых пиджаках и серых фланелевых брюках, белых рубашках с галстуком своей школы - были, однако, явно разного возраста.
- Почему так? - спросил я преподавателя по окончании урока.
- Потому, - ответил он, - что не все усваивают курс с одинаковой быстротой и легкостью, и те, кто опережает своих товарищей, переходят со ступени на ступень, не дожидаясь остальных.
- А если вместо положенных в вашей школе пяти лет они пройдут, скажем, курс математики в три года?
- Они начнут университетский курс. Наша академическая обязанность, как мы ее понимаем, в том и состоит, чтобы не только дать учащемуся какой-то минимум общих знаний, но быяеить способности каждого как можно раньше и как можно быстрее развить их. Поэтому мы и допускаем у себя для ребят большую факультативность в занятиях, чем это принято в ваших русских школах.
- Я уже который раз слышу ссылку на «русские школы». Вы не могли бы мне объяснить почему?