Но такие ли люди действительно нужны Британии? И какой Британии?
Эти вопросы слишком сложны для скоропалительных ответов. Для развернутых же нужно ближе познакомиться с нынешним положением Британии в целом.
СУТЬ ДЕЛА
Чтобы существовать, Британия должна быть квалифицированнее других. Квалифицированнее в ряде отношений, но прежде всего в производстве, торговле, финансах, политике. В этом суть ее положения, в этом ядро ее многих проблем, в этом объяснение ее жизни.
На карте мира по развертке Меркатора Британские острова едва заметны. По размерам своей территории они занимают примерно 75-е место среди других стран. Это всего лишь восемнадцать сотых процента земной суши, на которых живут 54 миллиона человек, или два процента населения нашей планеты. В этом отношении Британия - десятая и по плотности населения уступает лишь Японии, Бельгии и Голландии. Англичане живут в 9 раз теснее, чем американцы. По городским районам здесь местами можно ехать десятки миль кряду. При своем в высшей степени интенсивном сельском хозяйстве Британия обеспечивает себя продовольствием лишь наполовину. Ее природные ресурсы легко пересчитать по пальцам: уголь, низкосортная железная руда и… все.
В век чрезвычайно развитого разделения труда абсолютно автономных, то есть самообеспеченных полностью, стран нет и быть не может. Но если для других потребность импортировать что-то выражается всего несколькими процентами, то для Британии она составляет десятки процентов по отношению к тому, что она может найти или произвести у себя дома. Внешняя торговля для нее поистине вопрос жизни и смерти.
Чтобы прокормить себя, Англия должна ввозить половину необходимого ей продовольствия из других стран. Чтобы ввозить, она должна продавать взамен промышленные товары. Но чтобы производить их, она снова должна ввозить, ввозить промышленное сырье. Эта формула британской жизни наверняка уже известна вам. Я хочу лишь обратить внимание на то обстоятельство, что она возможна только для страны, которая производит и продает лучше, быстрее и дешевле других своих соперников и конкурентов.
Эта формула начала складываться после первой промышленной революции в мире, родиной которой и были Британские острова. К середине XIX века, в расцвет британской торговли хлопчатобумажными тканями, она действовала уже почти автоматически: «на корпус» опередив другие государства в развитии производительных сил, отхватив - где силой, где обманом - огромнейшую колониальную империю [*], над которой (вплоть до второй мировой войны, заметим) не заходило солнце, Британия не знала себе равных ни как «мастерская мира», ни как торговец и ростовщик вселенной до конца XIX века.
[* К началу XX века в рамках Британской империи находилась территория в 23,6 миллиона квадратных километров с населением 309 миллионов человек; после первой мировой войны - 36 миллионов квадратных километров и свыше 500 миллионов человек - четверть территории и четверть населения земного шара.]
Но спираль истории имеет обыкновение возвращаться к исходной точке, хотя и на ином уровне. XX век начал срезать накопленные Британией преимущества одно за другим. Перед первой мировой войной она уже чувствовала за собой дыхание конкурентов: молодой, с иголочки, американской промышленности и подтянувшихся соперников из старой континентальной Европы. Но тогда общее развитие мировой торговли еще абсорбировало этот нажим на британские позиции - позиции ведущей торговой державы. Сам процесс, однако, на этом не кончился - он только начинался. А первая мировая война ускорила его. Закон неравномерности развития, больше века игравший на руку Британии, теперь обернулся против нее. Баловень судьбы столкнулся с новыми для себя проблемами. Стремление получить на вложенный капитал максимум прибыли за счет нещадной эксплуатации колониального населения вызвало к жизни текстильную промышленность Индии. Пришло время, когда вместе с дешевой продукцией Японии сна отобрала у Британии десятки миллионов покупателей на восточных рынках. И хотя значительная часть доходов от этой торговли по-прежнему оседала в Сити (по той простой причине, что индийские текстильные предприятия принадлежали англичанам), собственно английская текстильная промышленность стала хиреть. Нефть - топливо века автомашин и авиации - сбросила и без того падавший в связи с открытием новых шахт на континенте Европы спрос на британский уголь. Ожиревшая, но и одряблевшая на процентах от финансирования торговых операций Британия не сумела вовремя (да, пожалуй, и не смогла) переориентироваться на новые в межвоенный период отрасли - автомобилестроение и электрооборудование - и продолжала «стоять на своем», выпуская паровозы, суда, текстильные машины, спрос на которые оставлял желать лучшего.