Еще в мае 1969 года Вильсон говорил: «Мы не можем отступиться от этого законопроекта. Обратного пути нет». Теперь ему не оставалось ничего другого, как «проглотить собственные слова». Единственное, чего ему удалось добиться, так это обещания руководства тред-юнионов самому улаживать так называемые «дикие» забастовки.
Генсовет тред-юнионов - хотя и не без внутренней борьбы - действительно заготовил компромисс, предложив делегатам резолюцию с согласием на условное продление политики «цен и доходов», то есть замораживания заработной платы. Но на новом съезде в Портсмуте подавляющим большинством голосов была отвергнута и эта резолюция-компромисс, правительственная политика «цен и доходов». Разрыв между правительством и профсоюзным движением страны стал глубже.
Вильсон, Дженкинс и Касл обманулись в том, что касается популярности среди британского обывателя, раздраженного «дикими» нарушителями его спокойствия. Он, этот обыватель, разумеется, не против того, чтобы накинуть узду на забастовщиков, но полагает все же, что консерваторы сумеют сделать это гораздо эффективнее. Как показывают опросы общественного мнения, немедленные выборы в стране дали бы тори большинство в парламенте - от ста до двухсот мандатов.
1969 г.
СУМЕРКИ «ОСОБЫХ ОТНОШЕНИЙ»
За день до январской встречи с президентом Никсоном британский премьер выступил в Нью-Йорке перед членами «Фонда автоматизации и занятости»: «Каждый раз, когда встречаются президент и премьер-министр, находятся люди, начинающие говорить об особых отношениях между нашими двумя странами… Употребляют формулировки прошлого, гордые слова, напоминающие об особых отношениях между нами в годы войны…»
Приветствуя 27 января 1970 г. Вильсона в Вашингтоне, президент США назвал его «старым другом» и, несколько перефразировав Черчилля, сказал: «Если наши две нации будут стоять вместе, достижимо почти всякое».
Лондонская «Санди таймс» удовлетворенно отметила чуть позже, что из зарубежных глав правительств Вильсон первым удостоился чести присутствовать на заседании Совета национальной безопасности (СНБ): «Как-то вдруг Британия вновь выглядит отсюда самым стабильным и надежным союзником».
«Что бы ни писали об исчезающих особых отношениях, - настаивает «Крисчен сайенс монитор», - они в настоящий момент имеют, возможно, большее значение, чем когда-либо за минувшее десятилетие».
Они и впрямь не исчезли, эти «особые отношения». Они лишь изменились до неузнаваемости.
Говорят, само это словосочетание «отчеканил» Уинстон Черчилль в 1946 году. Отсчет «особым отношениям» ведут, однако, с осени 1940 года, когда в обмен на долгосрочную аренду некоторых управляемых Британией территорий (в частности, на Ньюфаундленде) Вашингтон предоставил Лондону 50 эсминцев и ряд привилегий в закупках вооружений. Тогда-то и возникла «особость» англо-американских отношений, под которой разумелась предпочтительность их перед связями с третьими странами, их большая глубина и масштабы. Реальное содержание формулы «особых отношений» определялось в те годы прежде всего общностью задач в войне против гитлеровской Германии и против милитаристской Японии. Собственные интересы двух держав, не совпадая полностью, стыковались тогда по широкому фронту: Черчилль не хотел «председательствовать при распаде Британской империи» и рассчитывал на помощь США; в Америке же надеялись, что Англия, несколько потеснившись в своих колониях, посодействует утверждению в мире «паке Американа» - так называемого «американского мира», под которым подразумевалось мировое господство.
В марте 1946 года Черчилль говорил о возможности в будущем «единого англо-американского гражданства», но акцент самих «особых отношений» он сместил на борьбу с «советской угрозой», закрепив заодно в западной пропагандистской терминологии и геббельсовское выражение о «железном занавесе». Этой печально знаменитой фултонской речи аплодировал, среди прочих, президент США Гарри Трумэн.