На карту, действительно, поставлено многое, и сейчас гораздо больше, чем еще несколько лет назад. Проблема расширения Европейского экономического сообщества и прежде занимала, конечно, весьма серьезное место в политике западноевропейских держав и Соединенных Штатов Америки. И все же до завершения так называемой первой стадии в развитии «Общего рынка» в обширном комплексе этих вопросов доминировали прежде всего экономические. Тогда суть дела сводилась главным образом к постепенной ликвидации таможенных барьеров внутри самого «Общего рынка».
Разумеется, Лондон и Вашингтон не оставались безразличными и к этому процессу по той простой причине, что на рынках любой из шести континентальных стран английские и американские монополии должны были преодолевать тарифный барьер и оказывались в невыгодном положении сравнительно с монополиями стран - участниц «Общего рынка». И тем не менее таможенная проблема была не из тех, что лишали сна государственных деятелей по ту сторону Ла-Манша и Атлантики. Во-первых, к 60-м годам крупнейшие промышленные компании США прочно обосновались внутри Западной Европы, и ликвидация межнациональных пошлин была им в определенном смысле даже на руку. Во-вторых, Британия организовала свою «зону свободной торговли» из семи западноевропейских государств и, расширив экспорт в этой зоне, в какой-то степени компенсировала потери внутри «Общего рынка». В-третьих, соглашения по так называемому раунду Кеннеди о взаимном снижении таможенных пошлин вполовину, достигнутые большинством западных стран в середине шестидесятых годов, существенно сократили преимущества «шестерки» относительно третьих стран.
Словом, если бы «Общий рынок» остановился на стадии таможенной унии, то, возможно, проблема его расширения и не приняла бы той остроты, которую приобрела сейчас. Все дело, однако, в том, что таможенная уния мыслилась авторами Римского договора как первый этап к экономической и политической интеграции стран, его подписавших. «Общий рынок», говорил однажды Жан Моннэ, один из его отцов-идеологов, - все равно что велосипед: он сохраняет свое положение, лишь находясь в постоянном движении. Движение же, о котором говорят в Брюсселе сейчас, имеет в виду важнейшие мероприятия. Предусматривается: переход от свободного перемещения товаров к свободному перемещению капиталов и рабочей силы, проведение единой экономической политики, создание к 1980 году общей для участников «рынка» европейской валюты, выработка и проведение совместной политики в крупнейших международных вопросах.
Конечно, все это гораздо серьезнее, чем просто таможенная уния. Не попади английские представители в брюссельский совет министров в ближайшие год-другой, и все эти важнейшие решения будут приняты без их участия и без американского влияния, проводником которого Лондон служил и служит верой и правдой многие годы. Отметим, что континентальная «шестерка» уже и теперь по выплавке стали (больше 120 миллионов тонн), производству автомашин и ряда других товаров очень близка к американским показателям, а в будущем, возможно, и превысит их. Что же касается Британии, то в последние 20 лет она развивалась вдвое медленнее, чем ее континентальные соперники, и рискует теперь отстать от них без всяких шансов на реванш.
И этих обстоятельств хватило бы, видимо, чтобы объяснить европейский зуд нынешних британских лидеров. Но тем дело не исчерпывается. Помимо всего прочего, вопрос о «вторжении на континент» приобрел сейчас еще и характер большой политической игры, исход которой предсказать не очень просто. И вбт почему. При подписании Римского договора в 1957 году об основании «Общего рынка» господствующее положение США среди их западных партнеров и союзников было неоспоримым - и в экономическом, и в политическом, и в военном отношении. Британия не числилась до того «больным человеком Европы», с ее словом считались больше, чем со взглядами любого другого западноевропейского государства. И в Вашингтоне, и в Лондоне политические стратеги исходили из той решающей предпосылки, что совокупное англосаксонское влияние останется доминирующим для всего западного альянса многие годы вперед, хотят того в Париже, в Бонне, в Риме или нет. То, что «Общий рынок» будет прежде всего надежной экономической базой НАТО, тогда само собой разумелось и сомнений не вызывало.
Слов нет, Европейское экономическое сообщество и сейчас не утратило этой своей функции. Не следует забывать, что «Общий рынок» - это прежде всего союз правящих среди имущих и имущих среди правящих, союз, имеющий своей первостепенной задачей укрепление устоев капитализма в странах-участницах, создание наивыгоднейших для монополий условий эксплуатации рабочего класса. Хозяева НАТО все это превосходно понимают и ценят.