Не моя планировка! Не мой дом! Где я?!
Ощущая в самом себе некую странность, я шагнул в малогабаритную ванную. Теснотища какая… Не развернуться.
«Ч-черт… Куда я попал? И когда успел? И как?!»
Нащупав выключатель за узкой дверью, я крепко зажмурил глаза, и щелкнул. Желтоватый свет заполнил крохотное помещеньице с чугунной эмалированной ванной справа и крашенным полотеничником слева. А прямо, в большом овальном зеркале, отражался… Не я.
«Вот почему у меня тело не болит, — мелькнуло в опустевшей голове, — оно же не мое…»
На меня глядел высокий, моего роста парень, узкобедрый, но, в отличие от моих статей, широкоплечий и мускулистый. Не бугрящийся мышцами, как Шварценеггер, а просто атлетически сложенный. Вон, грудь какая… Две моих вместятся.
Глянул ниже пояса. Ну, хоть ноги ровные и гладкие, как у меня, чем я втайне гордился. Да и то, что покачивалось между, вполне себе ничегё… Жить можно.
«Кому жить, придурок?» — печально воззвало мое «Я».
Я поднял голову, уставившись на отражение. У того, кто выглядывал из зазеркалья, разлохматились черные жесткие волосы, падавшие на лоб косою челкой. Широковатый нос… Твердого очерка губы… Я ощерился. И зубы ничего так, сойдут для голливудской улыбки… Карие глаза смотрели в упор, не мигая. Мне даже неуютно стало. А вдруг это он и пялится?
«Да кто он?!»
Шмыгнув за соседнюю дверь, я оценил фаянсовые удобства и решил сходить на разведку. Хоть понять, куда меня занесло!
Версии толклись в голове, дико путаясь между собою, но я решительно отмахивался от них. Прежде всего, факты! А уже потом будем их интерпретировать.
Осторожно ступая босиком, я прокрался в соседнюю со спальней комнату, где хозяин устроил себе нечто вроде кабинета. На громоздком письменном столе топорщит рычажки старенькая пишущая машинка; из стены выглядывает квадратная дверца сейфа, а на верхних полках шкафов, набитых книгами, тускло поблескивают кубки. Ага… Самбо! Ого! Боевое! Так-так-так…
Я осторожно присел голой задницей на кожаную обивку стула, и выдвинул ящик стола.
— Угадал… — отпустил я шепоток.
Документы валялись небрежной россыпью, мешаясь с фотографиями, квитанциями и прочим бумажным отсевом. Мои пальцы выудили зеленую книжечку паспорта. Зеленую!
С маленького фото глянуло недавнее отражение.
Марлен Осокин. Тысяча девятьсот тридцать девятого года рождения… Какого-какого?! С ума сойти… Так на улице шестидесятые, что ли? А я сюда каким боком? Что, как этот… попаданец?
— Ну, ты и попал, Тик… — шепнул я.
«Военный билет». Бравый сержант Осокин отслужил три года в погранвойсках. Имеет благодарности от командования.
— Молодец…
На черно-белых фото он же. А вот и девушка. Серьезная, но глаза улыбаются. На обороте снимка шариковой ручкой начертано: «VIII/66 г.» Ниже размашисто черкнуто карандашом: «Алёна», а в самом низу приписано чернилами, бисерно: «Любименькая!»
Могу спорить, что почерк — девичий…
Захотелось помычать, мотая чумной головой. Это все-таки прошлое? Или розыгрыш? Ага… Взяли и перенесли твою тушку в чужой дом, еще и красотку рядом уложили…
Я перебрал ворох газет на столе. «Знамя труда». О, как… «Орган Приозерненского горкома КПСС»...
«К-как? Меня что, в Приозерный занесло?» — одурело покрутив головой, я зашуршал свежим номером — от него тянуло типографской краской.
Когда ж тебя напечатали, орган? Ответ на первой полосе…
В верхнем углу слева четко оттиснулось: «7 апреля 1967 года».
«Я попал…»
Мысли неслись вихрем. Меня даже как будто качало от дикой турбуленции. Думалось обо всем сразу, и вперемешку.
Вернуться? А как? И зачем? Тебе что, реально нравится лживый мир «воровского капитализма»? А что мне здесь делать?! В чужом теле? Но он же тебе помог, Арлен этот… или Марлен! Без него ты бы не отмахался. Ну, да, возможно, что это действительно был он. Но жить чужой жизнью… А у тебя что, своя жизнь была?
— Марик…
Голос прозвучал до того нежно и любовно, что даже моя трусоватая натура не вздрогнула. В дверях, изящно изогнув бедро, стояла давешняя девушка, нисколько не тая наготы.
«Шатенка… — мелькнуло у меня. — А я думал — брюнетка…»
Амфорная линия Алёнкиных стройных бедер западала в тоненькую талию, а груди круглились весомо и дерзко. Лобок девушка не брила, но редкие рыжеватые волосики даже вприглядку казались шелковистыми.
— Ты чего не спишь? — она продефилировала, и гибко присела ко мне на коленки, обняла за шею и уложила голову на мое плечо.
— Да вот… — затрудненно вымолвил я, проводя ладонью по узкой спине, вминая пальцы в туготу ягодиц. — Вспомнил тут…