— Думаешь, редактор тебя заругает? — смешливо фыркнула Алёна. — Завтра же выходной! Забыл?[2]
Касания гладкого и упругого сбивали с мысли, уводя в жаркую блаженную тьму. Я осмелился поцеловать девушку, и она пылко ответила, выдохнув:
— Пошли скорей! А хочешь… Давай, прямо здесь?
Задыхаясь, я легко подхватил Алёну на руки и унес в спальню.
Проснулся я засветло. Шевельнулся — и ощутил слабую тянущую боль. Муравчики пробежали по всему телу.
«Я вернулся?..»
Да… Вон мое пластиковое окно… И завешано не тюлем, а дурацкими еврожалюзи. Хм… И 1967 год мне приснился? Ага… Чтоб ты еще придумал! Забыл уже, как с Аленкой занимался тем, чего в СССР нет? Три раза, до самого утра…
«Неугомонная…» — мягко улыбнулся я, и меня тут же продрал морозец.
Если всё у нас было по правде, если ты реально угодил в прошлое, то сейчас Алёна — старуха. Время, время…
Погрузиться в философический омут мне не дали ласковые руки, огладившие мои шею и плечи. Я пристыл к дивану, совершенно ошалев, а мне в спину уткнулись две тугие округлости.
«Алёна… здесь?!»
Быстро перекатившись, и вовсе перестал дышать. На меня, игриво улыбаясь, смотрела Марина. Она откинула жаркое одеяло, и прильнула ко мне.
— Милый… милый Тик… — сбивчиво шептала девушка. — Знаешь… Я проснулась под утро — и перепугалась. Вдруг, думаю, всё было сном, вечерней грёзой, и ты вовсе не выходил вчера, не искал меня, не увел от глупых подружек… И мы не гуляли допоздна, и ты не целовал мне шею, да так, что мои ноги слабели, как у школьницы… А потом я открыла глаза — и увидела твою спину. Сама же ее всю исцарапала! И сразу такое счастье...
Я не разумел, чье время тянет мою мировую линию, и что за пространство вокруг. Да какая разница! Мы лежали в постели, я и Марина. Вместе! Так близко, как только могут быть мужчина и женщина.
У меня внутри всё сжималось и трепетало от детского или животного восторга. Остановись, мгновенье? О, нет! Пусть оно длится и длится, до бесконечности!
— Ты не представляешь, — выговорил я отрывисто, — как долго я мечтал исцеловать… Шейку? Да, и ее! Всю тебя, от ушек до пяток!
Девушка засмеялась, свободно и заливисто, а затем легла на спину, поджав ноги.
— Постучи! — хихикнула она.
Я сел, и постучал по ладной коленке.
— Войдите! — пискнула Марина, и раздвинула ножки.
Возлюбленная ускакала в универ, а я еще долго валялся, отходя от чудес последних суток. Моя жизнь завязала хитроумную временную петлю, угодив мне полностью — и через край.
Я медленно встал, глянул на измятые простыни, и засмеялся.
Мир оборотился ко мне своей прекрасной стороной — с влюбленными так бывает.
Напевая, я обошел квартиру, ища отгадки, и нашел их в кабинете. Монитор компа чернел в спящем режиме, а моя рабочая тетрадь лежала, раскрытая на середине. Страница выдавала нервный, но красивый почерк, не чета моему:
«Здравствуй, Игнат.
Меня зовут Марлен. Марлен Осокин. Я из 1967 года. Спасибо тебе! Всегда мечтал попасть в будущее, увидеть, как потомки живут при коммунизме! Я не знаю, как это у тебя получилось… Я вообще ничего не знаю, и не понимаю! Где ты? А я? Я тут навсегда или на время? Если ты читаешь мою записку, значит, второе верней.
Сначала я перепугался, ощутив себя сразу как бы в двух временах, но в драке разошелся, мало соображая, кто бьет, я или ты, или мы оба. И опять вернулся в свой мир. Расстроился страшно, хотя толком не понимал, что побывал в будущем. А потом опять! Вот сижу и думаю — вернусь или не вернусь? На всякий случай: можешь оставлять записки в сейфе. Код: В141. У Алены свой ключ, она может прочесть, а так нельзя. И объясни, как пользоваться твоей микроЭВМ! Ладно?
Что происходит — тайна. Хочется ее разгадать, но… Потом! Сначала просто насмотреться, пожить хоть денек в XXI веке!
Марлен.
P . S . За Марину прости, на всякий случай. Я как-то ощутил, что она тебе нравится. Но говорить ничего не буду, вообще — все слишком тонко, а пошлости не выношу».
Я медленно закрыл тетрадь. Улыбнулся будущему, улыбнулся прошлому. Я не ведал, что случится сегодня, и произойдет ли вообще что-нибудь? Может, полоса чудес миновала меня, и накатили обычные будни? Ну, и что? Марина обещала прийти сегодня вечером — и остаться до утра понедельника...
«Счастье, стой!» — как восклицала Диана де Бельфлор.
[1] От англ. chill out — расслабиться.
[2] Второй выходной (суббота) был введен в СССР в марте 1967 года.