***
Вино оказалось восхитительным, каре ягненка – великолепным, а вечер – чудесным. Мы с Елизаветой Петровной прекрасно провели время за приятной беседой, не забывая отдавать должное еде. Я даже позволила себе выразить восхищение поварским талантам Германа. Он отнёсся к комплименту равнодушно, но меня это ничуть не смутило. Глядя, на улыбку, озарившую лицо Елизаветы Петровны в тот момент, я вообще думать забыла о её племяннике.
На десерт подали изящные корзиночки с ореховой начинкой, и мне в кои-то веки довелось попить чай из самовара! После наша маленькая компания переместилась в торговый зал, но он уже не казался таковым, а представлялся уютной гостиной. Созданию атмосферы любимого дома способствовал пылающий камин, спящая возле него собака и тёплый свет нескольких светильников. Первый выхватил из мягких лап сумрака картину в золочёной раме, второй – изящную фарфоровую статуэтку, третий – вычурные старинные часы.
Поначалу мы устроились на местах, ставших за две встречи привычными, и продолжили беседу, но какое-то время спустя зазвонил телефон. Елизавета Петровна взяла трубку, выслушала собеседника и коротко его поблагодарила. Пока я терялась в догадках, кто же мог позвонить в столь поздний час, она подошла к Герману и что-то шепнула ему на ухо. Затем женщина обратилась ко мне:
– Рада, спасибо, что не отказали и пришли к нам. Приношу свои извинения, но я спешу на самолет, такси уже ждёт у дверей, – она сделала неопределённый жест рукой в сторону выхода, а я сообразила, кто и зачем звонил в такой час. – Останьтесь на дижестив! Герман угостит вас столетним арманьяком «Лабердолив». Ваши вкусовые рецепторы испытают экстаз!
Я не нашлась с ответом, потому молча наблюдала за тем, как Герман помогал тётке надеть длинное кашемировое пальто. Неожиданно женщина вздрогнула, будто вспомнила о чём-то. Она подошла ко мне, застывшей в кресле, приобняла и поцеловала в щёку. Ну и как я могла сказать ей после такого, что опасаюсь оставаться с её племянником наедине!
Натянуто улыбаясь я смотрела, как Герман подал тётке зонт. От помощи с небольшой дорожной сумкой Елизавета Петровна отказалась.
Хлопнула дверь. Улыбка всё ещё держалась на моих губах, а глаза смотрели сквозь стёкла на удаляющуюся женскую фигуру, силуэт которой обрисовывал уличный фонарь, до тех пор пока она не растворилась в темноте.