Мартини — Сивана. О ней я тоже мог забыть.
Моя жизнь превратилась в руины.
— Очень сожалею, мистер Скотт. Очень. Но я должна думать о папочке. Я очень люблю своего папочку, мистер Скотт.
— Да прекрати ты ради Бога звать меня мистером Скоттом! Ведь я же только что изнасиловал тебя, разве нет?
Она снова заулыбалась. Вообще она много улыбалась. Еще бы — она делала это за нас обоих.
— Так вы поможете? Поможете папочке?
Я посмотрел на обнаженную грудь Зазу и рассеянно проговорил:
— Знаешь что? Ты выглядишь гораздо старше семнадцати!
— Я начала развиваться, когда мне едва исполнилось двенадцать. Это меня жутко стесняло.
— Ага.
— Когда мне исполнилось четырнадцать, все старшие мальчики...
— Ага.
— Вы не поверите, сколько неприятностей это мне доставляло.
— Ага, — я походил на больного жука.
Конечно, размышлял я, это могло доставить невероятные неприятности Зазу. Но я мог бы поспорить почти на что угодно, что они не могли идти ни в какое сравнение с теми неприятностями, которые доставит мне она...
3.
Я сидел в своем «кадиллаке» со спущенными шинами рядом с «Джаз-вертепом», ощупывая шишки на голове и громко постанывая. Не из-за боли в голове и ребрах, практически во всем теле, а из-за мыслей о Зазу, вгрызавшихся в мой мозг, как термиты—людоеды.
И не только из-за мыслей о Зазу. Была еще и Сивана. Она больно измочалила мое ухо, когда я позвонил ей всего лишь с десятиминутным опозданием, чтобы отложить нашу игру в шарики из-за того, что я потерял свои шарики. Я узнал, что из себя представляет ирландско-египетский темперамент. Я правильно догадывался — в нем не было ничего приятного.
От ее голоса у меня чуть не лопнула барабанная перепонка. Мне не следовало выслушивать все, но я пытался вставить хоть слово. Поэтому жуткий шум от брошенной ею трубки почти не произвел впечатления. Уронив свою трубку, я стоял, держась за ухо и размышляя. Все, подумалось мне. Потом пришла в голову иная мысль: к черту ее вместе с пуговицей в пупке! Есть и другие пупки.
Прежде чем уйти из дома, я поговорил еще десять минут с Зазу, поглаживая ухо. Она действительно много знала обо мне. Например, раз я пообещал ей что-то, то выполню это, если только меня не убьют. Пусть даже она вырвала у меня заверение с помощью шантажа. Поэтому-то я должен быть очень осторожен со своими обещаниями. В конце концов, я согласился посвятить двадцать четыре часа ее делу, постараться навести ужас на Ники Домано и на всю банду Домино. Я, мол, приложу к этому максимум усилий. Но, само собой разумеется, она уже никогда не проникнет в мою квартиру. Уже никто не попадет сюда. Разве что только со свидетельством о рождении. Так что у нее другого такого больше шанса не будет. Хочешь, решайся, хочешь, нет. Она решилась.
Потом она сообщила, что шайка Домино ошивалась в «Джаз-вертепе», который одно время был штаб-квартирой папочки и его головорезов. Она знала, кто пытался убить Александера, но застрелил вместо него Старикашку. Я не согласился с ее логикой, но мне нужно было знать, кто прихлопнул Старикашку. По ее словам, Александер видел стрелявшего. Она назовет его, когда я вернусь. Если я вернусь...
Да, Зазу все еще находилась в моей квартире, одев, естественно, плащ.
Оставив «кадиллак» на месте, я вызвал такси, потом позвонил в круглосуточно работающий гараж, заказал новые шины и попросил сделать все побыстрей.
По пути домой я обкатывал в голове несколько идей.
Не очень-то ловок я оказался.
Я работал на мазурика. Мне это совсем не нравилось. И мне полагалось внушить ужас другим мазурикам. И ничего хорошего из этого не вытанцовывалось.
Когда я вошел в квартиру, Зазу рывком поднялась с дивана. Она осмотрела меня с ног до головы, вернее то, что от меня осталось. Широко раскрытыми глазами она изучила голову, перепачканный и измятый костюм, огромную шишку на лбу слева, потом сказала:
— Вы их нашли.
Как вам это нравится? Ну не милашка ли она?
— Уноси отсюда свой семнадцатилетний зад!
Я очень редко ругаюсь и не рычу на маленьких девочек. Даже на таких сверхразвитых, как Зазу. Но я был не в себе. Сегодня я пережил... может, слово «ад» было бы слишком сильно сказано. А, может, и нет.
— Уноси свой...
— Что случилось? Что случилось? — она казалась искренне взволнованной.
— А как ты думаешь? — ласково спросил я. — Они выспались на мне, вот что случилось.
— Очень жаль. Вы... убили кого-нибудь из них?
— Ха. Вот оно что! Ты хотела бы, чтобы я отправился туда с автоматом и перестрелял всех. Ты хотела бы, чтобы я изрезал их большущим ножом, извлек сердца и съел их. Ты...