Описать моё волнение априори невозможно. А то, как сложно было ждать, вы даже представить не можете.
Плата. Стены, которые давят на тебя и ожидание сам не знаю чего. Сколько раз я уже лежал в больнице? Девять? Десять? Может больше. Я никогда не следил за своим здоровьем, и когда словил печенью нож, подумал, а может так нужно? Может мне так будет лучше? Не жить в ожидании того, что одна особь с ослепительной улыбкой и белокурыми волосами вернётся. Простить её было сложно, но я простил. Тот факт, что она сделала аборт, более не выводил меня из себя. Ну сделала, что дальше? Даша ведь ещё так мала. Я хотел помирит с ней на свадьбе родителей, но она не пришла. Дав понять, что не желает пересекаться со мной.
Но после фестиваля, вернее, после нашей ночи, моё мнение изменилось. Она поменялась, не спорю, хоть это сложно признать. Даша научилась жить без меня и весьма не плохо, но она так тянулась ко мне. Мои прикосновения, действия, вызывали у неё мурашки, как после первой нашей ночи. Тогда я понял, что её чувства не угасли, как и мои. Увы, мы тогда не проронили ни слова.
А сейчас, когда я понимаю, что мог умереть не узнав правды, всё приобретает другие оттенки.
Я понял, как мне не хватает её.
Жизнь без мелкой не жизнь, а существование.
— Привет.- Её голос. Кажется, сердце пропустило удар от накативших чувств. Может это галлюцинации? Мой воспалённый мозг мог поиздеваться над пылающим сердцем столь жестоким образом.
Поворачиваю голову к двери и нет. Не галлюцинации. Она стоит прямо напротив меня, как всегда, безумно красива. Совсем не поменялась, разве что усталость читается на лице.
— Привет.- Сухо ответил я, вдыхая на полную грудь. Зачем так грубо? Я же простил её. Тем более, теперь, зная правду, я просто не могу на неё злиться. Но что-то внутри не позволяет отпустить обиду.
— Как ты? — Даша на не сгибающихся ногах ступает папу шагов, оказавшись ближе.
— А как чувствуют себя люди вышедшие с комы? — Я хмыкнул, смотря на неё с непроницаемым лицом.
— Хреново.- Бормочет Даша, грустнея на глазах.
— Бинго.- Я с улыбкой на лице наблюдаю, как её глаза наполняются слезами. Ясные, бледно-голубые смущенные глаза заставляют меня застыть на месте. Чёрт, я же обещала не делать ей больно. А сейчас она стоит и плачет. Эти удивительные глаза роняют слезы из-за меня. Потрясающий цвет, удивительное простодушие, мне кажется, что она видит меня насквозь. Будто знает, что маска безразличия даётся мне с трудом, и я могу в любой момент сорваться.
— Ты хотел поговорить?..- Севшим голосом спрашивает она и говорит что-то ещё, но я не слушаю. Сложно вникать в суть разговора, когда её пухлые и такие желанные губы на столько близко. Взгляд скользит по её телу и то, что я вижу немного подбешивает. Одни кости. Голодала. Из-за стресса, я так понимаю, но ведь прошёл почти год! А она всё ещё убивается. Ладно, Ден, держи себя в руках.
— А ты не хотела? — Собрав волю в кулак, спрашиваю я как можно беззаботней, хотя в душе полыхает пламя. Хочется обнять её, обогреть, откормить, а потом посмотрим.
— Хотела. Но боялась.- Даша нервно осматривается, смотрит куда угодно, только не на меня. Забавно. Может чувство вины мучает?
— Я хотел, но гордость побеждала.- Неожиданно меня потянуло на откровение. Ухмылка сменилась на грустную улыбку, и я больше не скрываю чувства. Долой маску!
— Теперь то ты знаешь правду.- Она хватает воздух ртом, нервно сжимая край платья. И всё-таки, она не забавная, она смешная до невозможного в своих действиях.
— Да, но от этого не на много легче.— Я сжимаю кулаки и горько улыбаюсь, а в душе хочется рыдать. Да, мне, брутальному мужику хочется рыдать. От безысходности. Моего ребёнка убили, разлучили с любимой девушкой, лгали, но судьба, как всегда, на моей стороне.
— Почему? — Невольный всхлип вырывается из её приоткрытого ротика, и Даша спешит прикрыть лицо руками.
— Зачем ты соврала про аборт? — Уже с агрессией спрашиваю я. Сегодня настроение меняется, как у бабы, но что ж блять поделать.—Выгораживала Марину. Я же с ней спал. А она убила нашего малыша!
— Я боялась.- Её голос звучит иначе, тихо и хрипло, будто она простыла на морозе, — Ты убил Черкасова.— Она сложила руки вместе, чуть выше груди, судорожно хватая воздух ртом. Она всегда так делает, когда ей больно, или когда волнуется.
От её слов стало не по себе. Я то думал, что историю с этим уродом она забыла, как страшный сон, но не тут то было. Она. Начала боятся меня? Бред. Какой же бред! Я бы не обидел её. Или боится из-за другого?