— Давай попробуем, Поттер.
— Что? Но почему? — Гарри растерянно закусывает губу.
Драко не отвечает.
Поттеру необязательно знать, что Пожиратели были теми ещё ублюдками. Что в списке их развлечений было не только трахнуть Нарциссу Малфой, не только поиздеваться над Люциусом. Что после этого хочется верить хоть во что-нибудь. Хоть кому-нибудь.
— Только осторожно, — хрипловато просит он и жмурится, потому что просьба звучит совершенно унизительной.
Гарри сходит с ума. Как он умудрился донести Драко, совсем лёгкого и костлявого, до кровати, как умудрился опустить на простыни, нависнув сверху, он не помнит. Неважные, мелкие события. Важно то, что губы чужие всё такие же тёплые, с лёгким горьковатым привкусом кофе. Важно, что Драко не отстраняется и не пытается сбежать. Целует в ответ неловко, скомкано. Будто бы неумело.
И дрожит судорожно, когда прохладные пальцы Поттера забираются под его одежду, когда оглаживают впалый живот и рёбра.
Гарри сходит с ума. Гарри всё слишком, Гарри трётся бёдрами о чужие, надсадно и хрипло стонет, целует гибкую тонкую шею, покрывая кожу засосами. Он забывает об обещании быть осторожным, он стягивает с Драко штаны, не замечая чужой дрожи, грубовато и резко надрачивает ему.
И замирает, когда слышит тихий всхлип.
Драко Малфой не мог его издать. Драко Малфой никогда не плачет. Ни-ког-да.
Но он усиленно отворачивает лицо и цепляется побелевшими от напряжения пальцами за простынь.
— Драко? — Гарри чувствует острый, мучительный укол вины, суетливо обнимает, гладит, трогает везде, где может, прижимает к себе, шепчет в светловолосую макушку:
— Драко, Драко, чёрт, прости…
— Поттер, — а голос хриплый, точно Малфой старательно сдерживает гнев. Или панику. — Закрой уже рот и продолжай.
Но Гарри не нужно так. Гарри не хочет, чтобы он, Драко, такой прекрасный Драко дрожал от напряжения и желания отодвинуться. Чтобы сглатывал и уговаривал себя не реветь, как последняя девчонка.
Мерлин, Гарри же даже не подумал о том, что…
Он касается широкого розового шрама — прямо над пахом, в низу живота. Драко дёргается, мотает головой отчаянно, шипит что-то сумасшедшее, смотрит ополоумевшими, испуганными глазами, мечется, почти орёт:
— Нет, нет, нетнетнет, нет, пожалуйста, не…
И замолкает. Точно заводная игрушка, у которой закончился заряд.
А Гарри пугается. Совершенно необъяснимо пугается. Прижимает к себе судорожно дрожащее тело, целует Драко во влажные, солёные щёки (и ему страшно, ему мерзко оттого, что он довёл Малфоя до такого), гладит, шепчет тихо:
— Ну, ну, Драко, Драко, успокойся, хороший мой, Драко…
— Поттер, — голос у Малфоя безжизненный, а взгляд болезненный. — Поттер, я не могу.
Гарри не спрашивает, откуда шрам. Откуда безумная паника. Он всё понимает — и глухая ярость затапливает грудь.
Он найдёт всех сбежавших Пожирателей. Лично. И убьёт каждого.
Нет, не так.
Не убьёт.
Отплатит той же монетой. Чтобы тоже дрожали и сдерживали слёзы, как Драко, хрупкий, измученный Драко, лежащий на простынях под ним.
— Тихо, тихо, — Гарри касается успокаивающе его виска, обещает хрипло:
— Я буду делать всё очень медленно, хорошо? Скажи мне, если станет совсем плохо.
Малфой кивает, а Гарри внезапно осознаёт — не скажет. Ни за что не скажет. Слишком гордый.
Какой же ты, Поттер, мудак. Какой же ты…
Он осторожно прикасается губами к тонкой ключице, ласкает неспешно, старательно, вылизывает щедрыми мазками языка. Ищет чувствительные зоны, укромные местечки. Медленно-медленно, оставляя возможность передумать, накрывает ладонью вялый член, проходится пальцами по чувствительной головке, в коротком прикосновении очерчивает крохотную дырочку уретры. Спускается к мошонке, перекатывает её в пальцах, трёт чувствительный участок под ней.
Драко дышит тяжело, загнанно, и отчаянно цепляется пальцами за его плечи. Такой храбрый и такой глупый Драко, чёрт знает почему решивший прийти.
Переступивший через себя.
У Поттера внутри горькая, изломанная какая-то нежность, он целует Малфоя в переносицу, хрипло и тяжело выдыхает:
— Мерлин, какой же ты…
Стоит так, что больно. Потому что Драко, ещё не успокоившийся до конца, вдруг вздрагивает, и его член твердеет в осторожных пальцах Поттера, и он сам коротко двигает бёдрами, тут же замирая, будто боясь чего-то…
А Гарри ласкает его шею, вылизывает ключицы, дразнит языком соски. И задыхается. Драко невозможный, напряжённый всё ещё, не отдающийся удовольствию до конца, но позволяющий, смиряющий себя. Не раз и не два Поттер ощущает, как Малфой сжимает его плечо, будто готовый вот сейчас попросить всё прекратить.
Не просит.
Даже тогда, когда Поттер соскальзывает вниз и, устраиваясь меж его разведённых ног, накрывает губами головку.
— Поттер! Что ты… — Драко вздрагивает, вскрикивает почти истерично, хватается непослушными пальцами за чёрные пряди, готовый оттянуть Гарри от себя… И сдаётся, замирает обессиленной куклой, когда Поттер широким влажным мазком выглаживает увитый ребристыми венками ствол.
Первый стон Драко выходит дрожащим, ломаным, с плохо сдерживаемыми слезами — Гарри берёт в рот на пробу, ожидаемо давится, не заглатывая глубоко, но этого достаточно, чтобы его — его, его, только его — Малфой заизвивался, всхлипнул как-то отчаянно, вцепился пальцами в затылок, дёрнул в попытке получить больше…
У него потрясающее тело. Слишком худое, но всё равно потрясающее — Гарри не может отцепить пальцев от узких бёдер, не может перестать ласкать шрам, там кожа чувствительная, тоненькая, и Драко вздрагивает болезненно каждый раз. А потом хрипло и измученно стонет — от ощущения жаркого рта, умелого языка и чутких пальцев, порхающих по его телу.
Он кончает неожиданно для себя быстро, всем телом вздрагивает, замирает, испугавшись чего-то, но Поттер не говорит ни слова. Стирает с губ испачкавшую его рот и подбородок сперму, чуть морщась от привкуса, и коротко целует Малфоя во внутреннюю сторону бедра. Мурашки по телу.
— Я… чёрт… — Драко еле дышит. Поттер улыбается, подтягивается к нему, повыше, вжимается носом в плечо, насмешливо передразнивает:
— Хватит мямлить.
— А ты? — Драко, внезапно осмелев, запускает ладонь в его штаны — и с изумлением ощущает липкое семя, испачкавшее пальцы.
— Кончил, когда ты застонал, — кривовато ухмыляется Поттер, а после внезапно становится серьёзным и говорит:
— Драко, я не стану спрашивать, что произошло и кто тебя довёл до такого. Просто… останься со мной, ладно? Кажется, я люблю тебя.
Малфой хрипло фыркает, прячет усталый взгляд, отзывается тихо:
— Только ты мог выбрать для признания такой момент, идиот.
И ни-че-го не отвечает на просьбу.
Но Гарри не нужно его согласие, чтобы понять всё самому. Он выдыхает, внезапно обнаруживая, что чувствует невероятное облегчение, и целует Малфоя в шею, тихо обещая:
— Всё будет хорошо.
— Придурок, — бросает Малфой и нежно гладит Поттера по жёстким волосам.