Неужели я один, тот, кто потерял приёмную дочь, неужели я один по-настоящему горюю? Как они могут жить, спрашивал я себя, но не мог высказать это вслух - кто я такой, чтобы говорить настоящим родителям, как справляться со своим горем, если я, по сути - никто? В конечном итоге, дойдя до ручки, я убедил себя в мысли, что я не страдаю больше всех. Просто мои страдания выражаются только поверхностно - в пьянстве, в ссорах с Джули, в изменах, в отрешении от остального мира, от родных и друзей, но по-настоящему я лишь играю эту роль, а они - они все: Питерсены, Джефферсоны, Сара, Джо, Джули - вот они-то страдают по-настоящему, но у всех у них есть что-то такое, о чём мне неизвестно; что помогает им, а меня обходит стороной.
Джули пыталась помочь мне, её чувства ко мне стали безграничны - ведь теперь вся любовь, которая предназначалась Лиззи, стала только моей. Джули была нежной, доброй, всепрощающей, она видела, как мне тяжело, но ни разу не говорила о том, как тяжело ей, всегда находила для меня чуточку оптимизма, лучик позитива, улыбку и нежное прикосновение. Только теперь я вижу, каким эгоистом я был, в те два года после трагедии я был полностью поглощён в себя и свои переживания. В итоге, я решил, что мы должны развестись, и вообще нам лучше никогда больше не видеться. Мы уже давно не жили в Бейли, переехав на юг, но смена обстановки никак не могла помочь нам, а точнее - мне. Тогда мне казалось, что сумевшая выжить Джули предала меня, но теперь я знаю, что это была ещё одна моя оболочка, на самом деле я считал, что это я предал её - во всём, но прежде всего в том, что не уберёг нашу дочь, её дочь - которую она мне доверила.
Джули была раздавлена разводом, казалось, что это потрясло её ещё больше, чем смерть Лиззи. В течение нескольких лет она пыталась возобновить отношения, мы встречались, даже снова жили какое-то время вместе. Изредка Элли и Альберт собирали нас всех - безутешных родителей - чтобы помочь друг другу поддержкой. Но в итоге, когда каждый потихоньку справился со своим горем, стало невозможно вспоминать о том, что когда-то была другая жизнь, что у нас были другие семьи. Дети, которые родились, не могли делить любовь родителей с любовью к призракам, к тем, с кем они даже не были знакомы. Общие встречи становились всё малочисленнее и сошли на нет. Я думаю, негласно было решено, что этот ужас, который даже потерял налёт мистики и остался в воспоминаниях трагической, случайной катастрофой, лучше навсегда забыть, запереть в подвалах памяти. Нужно просто жить дальше.
Я даже не мог представить, с помощью каких невероятных сил каждая из пар справилась с угрозой развода. Я не мог и не хотел видеть Джули возле себя. Спустя двенадцать лет после трагедии, я начал отшельническую жизнь, я пробовал разные наркотики и разных женщин. Ещё какое-то время Джули покорно ждала меня, я видел это по письмам, слышал в её голосе в редкие телефонные звонки. В какой-то момент я просто не сказал ей свой новый адрес и новый номер телефона, связь прервалась. Так было лучше, и я искренне считал, что лучше для нас обоих.
Моя жизнь превратилась в калейдоскоп - стран, городов, мотелей. Я стал изучать языки программирования, научился зарабатывать, будучи в милях от дома. Воспоминания будто бы померкли, боль угасла. Я бросил пагубные привычки, но, ни к чему не привязанный, стал жить путешествиями по родной стране. И только иногда меня мучили ужасные, нестерпимые кошмары - я снова был по колено в воде, держал на руках бездыханную Лиззи, а вокруг меня смыкался круг мертвецов - я видел лица детей: Джорджиана, Дэниэл, Оуэн, Патрик, Мэган, а рядом с ними - Элли и Альберт, Нина и Пол, Сара и Джо, и все они были мертвы, смотрели на меня пустыми глазницами на раздутых лицах, тянулись ко мне синими руками и хотели утащить за собой под воду... Только Джули никогда, ни разу за эти годы мне не приснилась.