Сказать, что я был на грани - это значит ничего не сказать. Последние две недели я находился будто в аду. Каждую минуту я ожидал звонка и равнодушный голос в трубке, который сообщил бы мне, что моя дочь, Элизабет Саммерс, мертва. По ночам я вскакивал от кошмарных снов, в которых Лиззи тонула, умоляя её спасти, но двое водяных чудовищ с лицами Дэна и Оуна тянули её в глубину. Что касается дней - позвоночник давал о себе знать с утроенной силой, и мне пришлось перейти на сильнодействующее обезболивающее, от которого я становился вялым и раздражительным. Я забросил все проекты по работе, взяв отпуск за свой счёт, и обналичил большую часть своих сбережений, потратив половину на залог за своё освобождение из полицейского участка - после того, как они прекратили поиски Лиззи "по объективным причинам", я так рассердился, что сломал нос первому попавшемуся полицаю.
Осознавала ли Лиззи, как её побег повлияет на мою жизнь? Понимала ли, что тремя записульками она не сможет вычеркнуть себя из моей жизни? Я понятия не имел, что она задумала, я боялся, что Дэн и Оуэн заморочат ей голову ещё больше и склонят к какому-нибудь групповому самоубийству, и я навсегда её потеряю. Мысль о жизни без неё причиняла мне физическую боль.
Про себя я молился Джули, чтобы она простила меня за то, что случилось с её дочерью. Я не усмотрел, не понял вовремя, как она одинока, как она до сих пор не смогла смириться со смертью матери... Казалось, ещё немного, и я сам мог потерять рассудок. Иногда я умолял Джули о прощении вслух.
Дорога резко сворачивала вправо, и я сверился с записями, который надиктовал мне по телефону Кирк. Тупиковый дом по правой стороне, одинокий почтовый ящик с еле различимой в свете фар надписью "Каверн". Уже начинало светать, но в окнах соседних домов было темно. Единственный свет лился из окон миссис Каверн. В голове промелькнула безумная мысль - "она меня ждёт".
Решив не таскать с собой громоздкий мобильный телефон, я вышел из машины. Размялся, взглянул на красные всполохи рассвета на горизонте. Небо было ясным, воздух свежим. Из открытой форточки дома миссис Каверн доносилась музыка.
Твёрдым шагом я подошёл к входной двери и постучался.
Через пол минуты дверь мне открыла бабушка Джефферсонов во всей красе - всё такая же беловолосая, маленькая и завёрнутая в чёрную шерстяную шаль. Её светлые глаза посмотрели на меня без грамма удивления.
- Доброй ночи, Фред. Проходите.
Я молча принял приглашение. В доме оказалось на удивление свежо, под потолком сверкала хрустальная люстра, и её свет освещал небольшую гостиную. Музыка лилась из старинного граммофона на тумбочке, возле которого примостился весьма современный телефон.
- Обратите внимание на прожженное пятно на полу, - проследила за моим взглядом миссис Каверн. - Когда вы наорали на мою домработницу, она была так потрясена, что уронила зажженную сигарету на ковёр и еле-еле смогла потушить. Ковёр, сами понимаете, пришлось выкинуть.
Я обернулся к старухе, надеясь, что мой взгляд достаточно говорил о том, насколько мне одинаково плевать как на домработницу, так и на ковёр.
Миссис Каверн встретила мой взгляд легкомысленно спокойно и пригласила меня жестом присесть на диван.
- Принести вам чаю?
- Послушайте! - взревел я. - Какой к чертям чай! Где моя дочь? Куда ваши проклятые внуки утащили её? Я уверен, что сейчас их здесь уже нет, но они здесь были! И вы мне скажете, куда они ушли!