Вошел я на склад, взглянул на штабеля разделанного леса, и тут меня как в лоб ударило: вот куда надо было давным-давно забраться! Вот что нас с бронепоездом выручит! Бревна, доски — чем не защита от пуль и снарядных осколков? Вполне подходящий материал, я это знал по саперным работам. Не раз видел на позициях, как строят бревенчатые укрытия — блиндажи — для пулеметов, и даже сам однажды такой блиндаж выстроил, что вражеские пушки пронять его не могли. Почему же в полувагоне не соорудить блиндаж? Не ездили еще на колесах блиндажи, так пусть поездит один!
Решив, я сразу начал действовать.
Ребята уже пообедали, отдохнули и слонялись без дела. Кто грибы высматривал на опушке леса, кто зайчишку подстерегал, кто постирать пошел к ручью.
Я созвал паровозным гудком всю команду, велел взять у смотрителя топоры, пилы, раздобыл гвоздей и кузнечных скоб и поставил ребят на стройку.
Сначала не очень охотно махала топорами моя команда. А потом, как увидели ребята, что дело получается, да смекнули, к чему я весь огород горожу, тут и топоров не хватило: все вдруг оказались природными плотниками!
Блиндаж сделали так: обшили вагон изнутри, по железным бортам, толстыми двухдюймовыми досками. Только обшивку поставили не вплотную к бортам, а отступя примерно на ширину лопаты. Получилась у нас как бы коробка в коробке: в железную коробку вагона вставили еще деревянную. И весь промежуток между двойными стенками завалили мешками с песком. У вагона получились блиндированные борта, которые не боятся ни пуль, ни снарядных осколков.
Пули и осколки застревают в песке. Только фугасный снаряд, и то при прямом попадании, может продырявить такую стену. Но от фугаса, даже обычного полевого калибра в три дюйма, не спасает бронепоезд и броня, будь она трижды стальная.
Конечно, подвернись мне в это время броневые листы, я бы за них весь свой блиндаж с придачей отдал. Сталь в бою не загорится, а нашу сосновую броню поджечь ничего не стоило. Да и вид уж, конечно, у вагона не тот, не грозного вида! Какая гроза в деревянной избе!
Но делать было нечего. Из Киева вместо брони пришло только письмо. «В полевых условиях, — писал мне инженер с завода, — бронировка поезда невыполнима. Необходимо поставить вагоны на завод». И точка. Матрос даже фыркнул, когда я читал это письмо. Да и в самом деле: кто же поедет в такую пору с фронта, чуть не за триста верст, на завод!
Короче сказать, пришлось бронироваться сосной. Установив стены, мы прикрыли постройку сверху бревенчатой крышей на два ската. Бревна сбили плотно и взяли на железные скобы, какие употребляются при постройке домов. В блиндированных стенах по обоим бортам, на уровне груди, оставили просветы. Это были бойницы — на случай, если бы пришлось отстреливаться из винтовок.
Только спереди мы оставили вагон открытым, чтобы не стеснять работу орудия. Тут гаубица сама прикрывала и нас и себя своим широким щитом.
Поехали мы обратно на позицию и с собой сосновый воздух повезли. Артиллеристам очень понравился блиндаж: теперь, мол, и мы с квартирой! Кто-то выскочил из вагона и наломал веник, чтобы деревянный пол подмести.
Все прибрали, разложили по местам. Хлам в углах уже больше не скапливался — чистота!
Так из полубронепоезда получился у нас блиндибронепоезд: впереди паровоза вагон-блиндаж с орудием, а позади паровоза бронированный вагон пулеметчиков.
Только вернулись мы в Жмеринку, а навстречу нам конные. Это были комбриг со штабом. Подъезжают все ближе. И вдруг комбриг выпрямился в седле и резко остановил лошадь. Блиндаж увидел!…
Я так и замер в вагоне. Жду, что будет…
В это время к комбригу подъехал верхом Иван Лаврентьич и заговорил с ним, кивая на блиндаж. Комбриг покачал головой и рассмеялся.
Тут я пулей вылетел наружу, подскочил к комбригу — рука под козырек:
— Товарищ командир бригады, разрешите блиндибронепоезду действовать на передовых позициях в открытом бою!
Теслер медленно перевел взгляд на Ивана Лаврентьича.
Иван Лаврентьич хохотал.
— Ты видел такого? Врасплох берет, а? По-боевому!…
Я не опускал руки.
— Раз-ре-шаю! — вдруг сказал Теслер и дал шпоры лошади.
Я как на крыльях пустился обратно к вагону.
— Сапоги почини, эй! — крикнул вдогонку Иван Лаврентьич. — Пальцы босые!
Какие тут сапоги!… Разве до сапог!
* * *Весь день и ночь шла у нас подготовка к боевому выходу. Казалось бы, велико ли дело вывести поезд из тыла на передовую линию: десять — пятнадцать минут ходу — вот ты уже и в пехотной цепи. Я и сам сначала так думал, да одного не учел: ведь поезд — машина, а бронепоезд еще и боевая машина. Орудие, пулеметы, ходовые части вагона, паровоз — вон сколько в этой машине отдельных механизмов.