Я перевернулся на живот, приподнял голову и сразу же, по лошади, не различая еще всадника, понял, что это начальник политотдела.
Подъехав и приняв мой рапорт, Иван Лаврентьич спрыгнул с седла. Он сдвинул свою фуражку на затылок, обтер ладонью потное лицо и начал доставать из седельной сумки газеты.
— Хорошие известия… Хочу рассказать красноармейцам.
Но посмотрел Иван Лаврентьич на спавших вповалку около поезда бойцов и остановился в нерешительности.
Я понял его.
— Ничего, — говорю, — Иван Лаврентьич, разбужу. Потом выспятся.
— Ну буди, — сказал начполитотдела и повел своего коня в сторону, на лужайку.
Я растолкал матроса и велел ему будить ребят.
— Только без фокусов, — строго предупредил я его.
Но Федорчук, чтобы поскорее поднять всех на ноги, применил все-таки способ «ключа», введенный им для срочных случаев.
Способ этот такой: скрутит спящему парню ухо да еще повернет раз-другой, как ключ в скважине, — и парень как ошалелый сразу на обе ноги вскакивает.
Первым пробудился племянник. Встал, потирая посиневшее ухо. За ним поднял голову Панкратов — одна щека белая, другая малиновая, в налипших камешках. Панкратов обтер щеку рукавом и пошел расталкивать своих пулеметчиков.
Тем временем матрос, широко зевнув, сделал «ключ» Малюге.
— О-ох, кто це? — простонал Малюга, вскакивая. — Тьфу! Щоб ты хлиба так ил!…
— А и слабый ты на ухо! — сказал матрос. — У всех ухи как ухи, а у тебя только предмет, что ухо.
— Сам ты предмет, — огрызнулся Малюга, но, увидев начальника политотдела, засуетился, приводя себя в порядок. Он причесал пальцами бороду, затянул на себе ремень, а потом кинулся в канаву, где пучком сырой травы обхлестал сапоги, наводя глянец.
Матрос вытряхивал бушлат.
Тут подошел Иван Лаврентьич. Все встали в шеренгу.
Иван Лаврентьич поздоровался с командой и, помуслив пальцы, развернул номер «Правды».
— Бьем ведь их, ребятки, а? — сказал он, встряхивая газетный лист. Колчаку-то, главному их закоперщику, скоро и совсем капут. Гонит его по Сибири наша доблестная Красная Армия — только земля гудёт…
Иван Лаврентьич присел на пенек, снял фуражку и пригладил ладонью отросшие редкие волосы.
Все пододвинулись к нему.
— Большое это, товарищи, облегчение нашей Республике, — заговорил Иван Лаврентьич. — Сибирь — страна хлебная. Будет, значит, хлеб рабочему классу… Бойцы Восточного фронта выполняют свою задачу перед Республикой. Теперь дело за нами. Пора, товарищи, пора и нам кончать с петлюровщиной.
— Это правильно, — горячо поддержали бойцы. — Развели мы с ними канитель — дальше некуда…
Еще теснее бойцы окружили Ивана Лаврентьича.
— Почитайте, товарищ начальник, газетку-то. Как там Колчака бьют?
Иван Лаврентьич протянул свежую газету бойцам. Ее сразу подхватило несколько рук, ребята отхлынули в сторону и принялись читать в несколько голосов: «Оперативная сводка… Восточный фронт. Развивая генеральное наступление, наши части…»
— Ну как, ладите между собой? — сказал Иван Лаврентьич, просовывая руку мне под ремень и подводя другой рукой Панкратова. — Лбами не стукаетесь?
— Да уж лучше, кажись, и не бывает, — сказал, смущаясь, Панкратов. Что я вяжу, командиру пороть не приходится; ну и я за ним узелков не распускаю…
— Хорошо. А ты, политком, теперь газеток побольше в команду давай! И беседы заводи почаще.
Иван Лаврентьич попрощался, пошел к лошади и круто обернулся:
— Да, чуть ведь и не забыл!… Нате-ка приказ. «Бронепоезду тяжелой артиллерии, — прочитал вслух Иван Лаврентьич, — согласно желанию команды, присваивается наименование: Бронепоезд «Гандзя»»
Вечером, когда бронепоезд отошел в тыл, чтобы принять запас топлива, мы устроили небольшое собрание.
— Знамени Красной Армии не уроним!
Так сказали бойцы.
* * *А враг подтягивал войска… Через пленных стало известно, что петлюровцы решили окружить под Казатином бригаду и прикончить всех нас, чтобы, как говорили они, «не заносить кровь в Киев». Петлюровцы намеревались вступить в украинскую столицу в начищенных сапогах, смиренными христианами, под колокольный перезвон древней Киево-Печерской лавры.
Под напором был оставлен Казатин.
Бои завязались на подступах к Киеву…
Трудящиеся Киева спешили с подмогой: на паровозах, на дрезинах, с товарными, дачными поездами и пешком по шпалам шли и ехали на помощь рабочие. Были тут старики и даже женщины. Плохо вооруженные, наспех сформированные в отряды, шли они бесстрашно в бой. Но слишком неравны были силы. С запада давил на нас, уже торжествуя победу, Петлюра; с юго-востока стремительно подходил к Киеву Деникин. Мы видели: не удержать нам натиск врага.