— Ура-а!… Победа!
Тут одним прыжком подскочил ко мне Малюга и облапил меня, едва не задушив своей пышной бородой.
Я, как мог, вырывался.
— Нет, не пущу! — гудел старик. У него были слезы на глазах. Обманывал меня, старого, обманывал, и совести нет… Ты — артиллерист, командир доскональный. Наш красный офицер!
— Да разве?… Что ты!… — Грудь у меня стеснило от радостного сознания: «Вот и сдал экзамен на красного офицера… Как просто это получилось: сами солдаты приняли экзамен».
Малюга отступил на шаг и посмотрел на меня с укоризной:
— Не обижай старого человека, командир, признавайся, что ты из артиллеристов! Да этакой стрельбой мы их всех, злыдней, порушим!
— Ясно, порушим, — сказал я, оправляя на себе гимнастерку. Внутри меня играла каждая струнка. — На то идем! — И я крепко пожал старику руку.
— Ну, кажись, теперь поладили… — сказал Федорчук, шумно вздохнув.
Матрос стоял с рупором наготове и давно уже ждал от меня приказания.
— Тяжел старик, а все ж таки заправил ты ему мозги под фуражку… Вперед, что ли?
Матрос закричал в рупор:
— Эй, на паровозе! Вперед, беструбная команда!
* * *Со скрипом, тяжело переваливаясь с борта на борт и усыпая путь вывороченными из гнезд болтами, гайками, обломками досок и бревен, наша «Гандзя» двинулась к башенному бронепоезду.
Мы приближались осторожно, с заряженным и наведенным орудием: подлый и коварный враг был опасен и в своей агонии.
Подъехали. Мои артиллеристы, железнодорожники и пулеметчики враз, по команде, выпрыгнули с винтовками из вагонов, оцепили умолкнувший бронепоезд и начали медленно сжимать его в кольцо.
Взглянув на поезд, такой еще грозный в недавнем бою, я невольно остановился: груда обломков — это было все, что осталось от стального страшилища!
Наш тяжелый снаряд, как оказалось, угодил в головной двухбашенный вагон поезда. От броневой крыши до самого основания вагона зияла огромная пробоина, расчленившая вагон надвое. Стальные листы корпуса, усеянные заклепками, от взрыва разъехались по швам и висели рваными лоскутьями.
Через пробоину и распоротые швы я увидел внутри вагона трупы.
Я пошел по цепи своих бойцов, чтобы осмотреть весь поезд. Вот заграничный паровоз, грузный и неуклюжий в своей броне, как черепаха. Паровоз стоял, уткнувшись между рельсов; передние колеса зарылись в землю по самые цилиндры. Видно, своротило его на ходу. Тендер паровоза был смят в гармошку, на тендере лежал, придавив его всей своей тяжестью, задний броневой вагон…
Башен на вагонах не было. Похожие теперь на огромные скорлупы, они валялись в траве. На местах башен торчали только пушки. Пушки сорвались со своих тумб, — должно быть, от удара при крушении поезда.
На нас в упор глядели из бойниц вагонов пулеметы…
Я придержал своих бойцов, которые в нетерпении напирали со всех сторон на врага.
— Петлюровские бандюги, сдавайся! — крикнул я, выступая вперед с наганом.
Молчание…
— Есть живые? Выходи! — крикнул я, выждав с минуту.
В вагонах послышался шорох, приглушенные голоса. Потом откуда-то из-под обломков начали поодиночке выползать бледные, трясущиеся люди в коричневых английских френчах. Они махали нам белыми тряпками, останавливаясь на каждом шагу и бормоча:
— Неволей служим. Не убивайте. Забрали нас, не спрашивали…
— Солдаты, что ли? — крикнул, теряя терпение, Федорчук. — Выходи без канители. Стройся все!
Пленные приободрились и подбежали к Федорчуку.
— Оружие, документы есть? — говорил он, ощупывая каждого. — Опоражнивай карманы!
Всех солдат набралось человек пятнадцать.
Сопровождать пленных вызвался племянник. Я назначил в конвой еще двух бойцов, из железнодорожников.
— А кто будет старший? — спросил племянник. Он так и ловил мой взгляд.
— Ты старшим пойдешь, — сказал я, к великому удовольствию парня.
Пленных повели в штаб бригады.
Больше на мой зов никто из разбитого поезда не откликался.
«Ну что же, надо обследовать, что там еще есть…»
— Вперед! — скомандовал я, и все мои бойцы с разбегу вскочили в броневагоны. Наставили винтовки, но стрелять не пришлось: перед нами были только мертвые.
Бойцы вопросительно взглянули на меня: «А где же он сам?» — и принялись переворачивать трупы. Я посмотрел в лицо одному, другому, третьему, отыскивая среди них Богуша. Но трупы были так изуродованы, что пришлось оставить поиски, Богуш мертв, а который он здесь — не все ли равно?
Мы собрали по вагонам оружие — винтовки, карабины, тесаки, револьверы… Панкратов со слесарями-железнодорожниками вывинтил из бойниц пулеметы.