Черный как ночь, нет ещё темнее, ибо там не было ни звёзд, ни измерений, ирреальный цветок разрастался, вытягиваясь под форму будущих Врат, а на края его лепестков уже наползали искажённые отражения окружающих предметов. Вот их всё больше и больше, очертания уже искажаются, становясь похожими на блеск мыльных пузырей, ещё больше — он дробятся, отражаются друг в друге, и сливаются в знакомую белесую зыбь, которая, однако, никак не может поглотить чарующе-чёрный венчик «цветка», поэтому вырывается наружу, лепесток за лепестком, и растёт и растёт… Но вот, из-под них ударил знакомыми белесыми клубами туман Небесного пути, и парадной дорожкой расстелился вниз по склону. Одновременно с этим чёрная сердцевина Врат вдруг обрела объём и глубину, и со скоростью хорошей пули умчалась вдаль, к другому концу связки. Установился нормальный, привычный, окутанный туманами Небесный путь, и сразу же, с нарастающим гулом, переходящим в свист, туда устремился воздух…
Начался ожидаемый ураган.
Небо словно прижалось к земле. Со всех сторон горизонта, сжимая кольцо, набежали невидимые в темноте тучи, пожирая блестящие звёзды и нити корабельных залпов. Злата отвела усталый взгляд от входа, и сказала: «Держите его…», сама уронив тяжелую голову на расслабившиеся кольца. К сожалению, она не была боддхисаттвой, как Сэнсей, чтобы одновременно и устанавливать и поддерживать такие сложные эффекты…
Кадомацу кардинально не выспалась в эту ночь. Мало того, что ей не дали наглядеться на Тардеша, ей ещё пришлось быть на ногах до позднего утра, причём слово «быть» — ещё бледное выражения той беготни, которой пришлось заниматься маленькой принцессе.
Всё началось с того, что новоприбывшие части тупо пошли в лагеря охранения: всех значимых офицеров отозвали с церемонии открытия, и Метеа в том числе. Паша самоустранился, возглавив авангард десанта, и старше офицера не нашлось. Да и вообще ракшас какой-то мрачный был, что-то не нравилось её командиру, поэтому бедная девушка из кожи вон лезла, чтобы хотя бы старанием сейчас загладить какую-то незамеченную ею оплошность в прошлом.
Когда она долетела до лагеря, там уже вовсю шла потасовка. В снесённые с петель врата, под аккомпанемент бури пёрли полки элитной, 2-й столичной дивизии. Хасан, пробегая с полубгорелым бревном на плече мимо командирши, махнул и ей:
— Присоединяйся!
Такого расчеты не предусматривали. Мало того, что сама драка выглядела несимпатично на чистом, прибранном до последней соринки дворике лагеря — так эти полки уже должны были быть на той стороне, а не устраиваться здесь на ночлег! Хорошо, что это ещё только ракшасы, а как её соотечественники полезут, что тогда будет?
Демонесса взлетела и аккуратно, проследив, чтобы со стороны это выглядело красиво, опустилась промеж дерущихся, постаравшись специально, словно ненароком, обжечь побольше забияк.
— Ай! Кончай бузу, шайтаны лезут! — раздались примиряющие крики с нападающей стороны.
— Какие шайтаны⁈ Это наша эмир-ханум, бегите, собаки! Мы с ней сейчас вас всех покроем! — ответили со стороны обороняющихся.
— Да я бы и сам не отказался покрыть такую куколку! — нашелся кандидат в самоубийцы среди столичных.
— Иди ты в пень! Это же принцесса! — урезонили его свои же.
— Да хоть пень, хоть принц…
— Тихо! — подняла голос дочь императора: — Прежде чем я напомню ваш приказ, покажите-ка смельчака, только что упоминавшего моё имя?
Невозмутимая Азер, появившаяся из-за рядов вражьей линии, бросила к ногам хозяйки отрубленную голову. Сразу стало тихо — только свист ветра. Кадомацу подвинула ножку и подобрала подол платья, чтобы не оскверниться.
— А теперь, когда вы научились слушать, позвольте поинтересоваться — где ваши сотники и эмиры, и какого шайтана вы сюда припёрлись⁈ Вон! — она картинно махнула рукой, так чтобы маленький рост не помешал увидеть всем, в направлении открытого портала: — Вон там вы должны быть уже как четверть часа!
Поднялся ропот:
— Крысы тыловые…
— Сами закопались, а нам!..
— Пятница же! Святой день! Отдыхать надо, а не работать!
— У вас совесть есть? — вскипело у принцессы: — Вон, минута лёту до вашего лагеря, а вы уже отдыхать? Не стыдно называться солдатами? Не стыдно называться мужчинами⁈
— Чтобы называться мужчиной, мне достаточно снять шаровары! А ты даже в них на мужика не потянешь!
— Ага. Так вот как тебя, Алим, в первую линию гнать — шаровары снять!.. — поймал крикуна на слове кто-то языкастый из своих же.