Потом девушка неожиданно обнаружила себя сидящей на гребне холма. Старший брат был рядом, спиною к ней, и, не поворачиваясь, спросил:
— Как ты? Уже соображаешь⁈
— Вроде бы. Что это было?
— Аура удара. Повезло, что у тебя сердце здоровое. Но обычно от этого не умирают.
— А что же⁈ — спросила она, за время паузы послушав своё сердце.
Брат чуть улыбнулся:
— Ну, бывает, на память влияет. Проверь. Вдруг забыла что-нибудь⁈
Маленькая принцесса с ужасом стала проверять: вот она встретила Тардеша на космодроме, вот разговор на лестнице, нет, был ещё разговор в летучем корабле и празднование Старого Года, а потом — лестница… Вот встреча на галерее, сама побежала искать, вот игра в шахматы, или нет, в рэндзю⁈ Ещё тот тяжелый разговор, перед прощанием, и, самое главное — Тардеш, несомый в её руках! И все случайные и неслучайные взгляды, все разговоры, забытые мысли, все пронеслись сейчас перед мысленным взором! А Мамору, улыбаясь всё шире, сел на траву, и занялся какими-то своими делами. Кадомацу надула губки и стукнула его кулачком в плечо.
С лёгким хлопком появилась Злата:
— Друг-высочество, что это ты!.. — накинулась она на принца и осеклась: — А, ты уже… — и принцессе:
— Ну, и как тебе мозги прочистило⁈ Знаешь, после этого бывает частичная потеря памяти!..
Принцесса так-посмотрела-на-неё.
А неугомонная колдунья опять приставала к брату, чуть не задевая своим чересчур длинным языком его пламенеющее крыло:
— Потерь много, пан маршалек⁈
— Один старик-эмир умер. От сердечного приступа, — медленно ответил тот: — Не мешайте мне, пожалуйста, госпожа старшая колдунья. Драгонарий-доно…
Кадомацу вздрогнула, услышав единственный радостный для неё титул на всём белом свете. По синеватому отблеску, отражавшемуся с блестящих чешуек наги, она уже поняла, что брат разговаривает по дальновизору. девушка медленно поднялась, и чуть ли не на четвереньках подползла и заглянула через плечо.
— Он волновался за тебя, — заметила её Злата.
(Он⁈ Тардеш⁈)
— А, и вы здесь, — сказал Он: — Я рад, что с вами всё в порядке.
(Только и всего.)
— … это будет нам всем уроком — тщательнее налаживать связь. Можно было предугадать, что, имея преимущество местности, копейщикам будет выгоднее контратаковать, чем пассивно держать позицию. Что вы думаете, маршал Явара?
— Драгонарий-доно, я думаю, что вам надо будет ещё раз расплавить это озеро…
(как будто её здесь не было!)
— … ибо за ночь оно застынет, а у них на том берегу нетронутые части…
Маленькая принцесса отошла, не дослушав конца разговора. И в самом деле, как она может надеяться, что два больших военачальника посреди сражения будут тратить своё драгоценное время на переживания какого-то неумехи-эмира! На прозрачном лице призрака не было заметно никакого выражения, но, интересно, сами призраки, видят лица друг друга? Если да, и если то, что сказал Злата правда, то в какой же она позор ввергла драгонария, если все узнают, что он волновался за неё!
Пока она занималась самобичеванием, призрак-драгонарий и его генерал-демон продолжали свой разговор:
— Я бы с превеликим удовольствием ударил бы и по самим этим нетронутым частям, да эта зараза их всё время телепортирует на середине накачки! Мысли он, что ли читает⁈
— Может и читает, — вставила слово Злата: — Может и предугадывает.
— Ну ты же меня прикрываешь.
— Да.
— Значит предчувствует.
— На полевую артиллерию, однако, его предчувствие не распространяется.
— Поэтому разумнее будет использовать орбитальную поддержку для создания укреплённых полос обороны и изменения ландшафта.
— Да, маршал. Не с моим калибром, за прыгающими, словно блохи, полками, гоняться. Ладно, я сейчас дожгу ваше озеро ещё раз, хотя, если честно — боюсь. Радиация и так уже все сенсоры забила, не устроить бы вам вулкан или разлом в континентальной плите. Эх, ещё бы несколько боевых кораблей на орбиту! Ему бы просто некуда бы стало прыгать. Да, хорошо, что отошли за холм — копейщиков советую вообще отправить в тыл — во-первых, они устали, а во-вторых — нужды в подобном виде войск, скорее всего больше не возникнет. Ну и… Ну ты вообще-то понимаешь, кого я имею в виду в первую очередь.