Все шло хорошо. Топливозаправщик Зайцева так и носился по самолетной стоянке. Техники и раньше были довольны шофером, а тут даже посвистывали от удивления. Да, все шло хорошо, но только в отпуск уехал не он, а… Климов.
Короткая северная осень налетела с дождями, грязью на дорогах, с ночными звонкими заморозками. На аэродроме полеты шли вовсю. И Зайцев был доволен: случай есть себя показать.
Ранним промозглым утром он, как обычно, вбежал в автопарк первым. Но машина забарахлила. Зайцев туда, сюда — не заводится. Два заправщика, те, что тоже должны были ехать на полеты, уже урчали моторами. Вскоре они исчезли за воротами. Дневальный что-то крикнул, но Зайцев не расслышал — яростно вставлял на место заводную ручку.
Дорога к складу, где Зайцев должен был залить до краев свою цистерну, шла через аэродром, по бетонке. А бетонка вела к стоянке самолетов — надо было ехать мимо них, другой дороги нет. Обычно топливозаправщики выезжали заранее, до того как техники и механики вытаскивали самолеты на старт. Ведь если они начнут работать — какая уж тут езда, самолету только-только по бетонке пройти. Вот до них-то и нужно было на склад и обратно, на старт, обернуться.
Машина наконец завелась, и Зайцев на скорости вылетел из автопарка, круто повернул направо, понесся к аэродрому. Все всматривался вперед: где головные машины? Их не было: видно, все-таки он долго провозился. Но топливозаправщик уже катил по бетонке, и Зайцев радовался, что еще не видно техников, — значит, успеет.
Впереди, возле капониров, маячила фигура часового. Обычно часовых предупреждали, что пройдут заправщики, и они миролюбиво освобождали дорогу — езжай себе дальше, на склад. Но на этот раз что-то переменилось. Невысокий, в шинели, часовой, смутно видневшийся в тумане, торчал посреди бетонки. Вправо свернуть, решал Зайцев, на грунт сползешь, да еще забуксуешь на рыхлом дерне. Влево — не проехать, мало расстояние до капонира. Да, вот еще что странно — часовой медленно пошел навстречу и автомат поднял, будто хотел им загородить бетонку.
Зайцев тормознул и высунулся в боковое окно.
— Фу, ты, — вздохнул облегченно. — А я думаю, кто это тут? Здорово, Климов! Ну и задержался я. Боялся, не успею. Посторонись-ка!
Часовой Климов, земляк Климов ответил странно:
— Стой! Назад!
— Так ведь предупреждали твоего карнача про машины. Как всегда.
— Он сказал, что пройдут две. Они прошли.
Зайцев закусил губу: «Вон оно что! Наверное, из новых начальник караула-то. Увидал две машины и решил, что больше не будет. Но этот-то не знает меня, что ли?»
— Ну, ладно, — сказал Зайцев. — Не дури. Карнач ошибся. — Он прислушался к шуму моторов там, возле стартового КП, и понял, что еще минуту побеседуют они тут — и ему крышка, обратно со склада не проскочить. Зайцев дал обороты мотору.
Климов мотнул головой и кинулся в сторону. Зайцев вначале не понял зачем. Потом сообразил — к столбу, где кнопка звонка в караульное помещение. Зайцев перевел скорость и тронул заправщик с места. Бетонка медленно, нерешительно поползла под машину.
Климов шатнулся, перевел автомат к плечу:
— Стой, стрелять буду!
Машина Зайцева пошла быстрей.
— Стой! — почти как мольба донеслось оттуда, где стоял часовой, и с раскатистым эхом четыре выстрела очередью прорезали тишину.
Топливозаправщик дернулся в сторону, сполз с бетонки и остановился. Потом стал быстро оседать на левый передний скат. Воздух со свистом выходил из камеры.
В стороне послышался тяжелый топот — бежали из караульного помещения. Начальник караула — полноватый, розовощекий лейтенант — еле перевел дух:
— Что случилось? Почему стреляли?
— Товарищ лейтенант, водитель не выполнил моего требования остановиться. Я и выстрелил.
Металлический стук дверцы припечатал слова Климова. Это Зайцев вылез из машины и, не глядя на лейтенанта, на солдат из караула, присел на корточки возле переднего колеса. Машина уже осела на обод, подминая еще упругую, новую, месяц назад поставленную покрышку.
До Зайцева донеслись слова, негромко, со смешком сказанные кем-то из караульных:
— Пиф-паф, ой-ой-ой! Умирает зайчик мой…