Глядя в окно на путаницу заснеженных веток, Ребров думал о том, как начнет работать: наладит лабораторию по-своему, сделает искровую установку. Лучший вариант, конечно, — адъюнктура: отзанимайся спокойно три года — и, глядишь, кандидат наук. Нескольким его однокашникам с этим повезло. Ну ничего, он и по-другому сможет: работа с девяти до шести, вечерами можно заниматься.
Подошел подполковник, сдававший дела, тихо сказал:
— Надо бы на стенд съездить. Стенд небольшой, часто пустует — две-три лабораторные работы в год, не больше. Но все равно будет числиться за вами, так что надо принять.
Стенд помещался на окраине города в небольшом домике из серого бетона. Дорожка от будки с часовым была запорошена снегом, — видно, сюда уже несколько дней не приезжали. Подполковник достал из кармана тяжелую связку ключей, долго перебирал их, отыскивая нужный; когда он снимал тяжелый замок, металлический звук передался стенам, и весь дом басовито загудел.
Внутри было несколько помещений. Самое большое занимал испытательный бокс. Через толстое зеленоватое стекло виднелся ракетный двигатель, опутанный трубками и проводами. Казалось, он плавает в аквариуме. Ребров зашел в бокс. Не снимая перчаток, потрогал динамометр, плотно приникшую к нему металлическую раму с двигателем, подытожил:
— Не густо!
— Я за постройку стенда благодарность получил, — словно оправдываясь, сказал подполковник. — Надо бы, конечно, противопожарное оборудование усилить, да вот не успел…
— Исследовательские работы тут выполняли?
— Я же говорил: только лабораторные, для слушателей. Один из адъюнктов хотел здесь установку собрать — для диссертации, но ему готовая подвернулась, в исследовательском институте. Больше никто не интересовался.
«Ну и напрасно, — подумал Ребров. — Вот ту бы стенку к черту снести, сделать помещение для фотокамер. Любое конструкторское бюро позавидует». Он хотел сказать об этом подполковнику, но передумал. Бодро заключил:
— Ладно. Все принимаю. Оптом.
На обратном пути, уже у самых ворот академии, подполковник вдруг встрепенулся:
— А вы знаете, почему меня вами заменяют? — Помолчал, зачем-то вынул из кармана связку ключей. — Математику забыл. И вообще все забыл. Думал, главное — обеспечивать учебный процесс. И хвалили. А теперь говорят — в исследовательской работе участвуй, науку двигай… — Он спрятал ключи, достал платок. — А я, оказывается, только и могу, что приборы ремонтировать.
— Чепуха, наговариваете на себя, — сказал Ребров, а сам подумал, что подполковник говорит правду. — Дадут другую должность, вы еще себя покажете.
— Нет. Я уже рапорт написал об увольнении в запас. Поздно математику зубрить. У меня сын в десятом. Уеду на родину, в Пензу, поступлю на завод. Это уж вам карты в руки. — Он пошел к проходной, согнувшись, опустив голову, похожий на серый, несуразный гриб.
Ребров запер машину, пошел следом. Из сказанного подполковником выходило, что его, Реброва, сразу возьмут в оборот. Ну и что? Разве было у него в жизни что-нибудь легко? Да и в конце концов, на фоне сделанного этим неудачником не так уж трудно прослыть Эдисоном.
2
Прошла неделя, как Ребров начал работать на новом месте, но инженер-полковник Дроздовский, начальник кафедры, которой принадлежала лаборатория, никаких особенных разговоров с ним не заводил. Должно быть, считал, что они обо всем договорились месяц назад, когда он пригласил Реброва на работу в академию.
В Риге, в училище, где тогда служил Ребров, проходила научно-техническая конференция. Народу съехалось много. Были тут и солидные доктора наук, и застенчивые инженеры из войск, и уверенные в себе офицеры из Москвы, из главных управлений. В перерывах между заседаниями все ходили по лабораториям и классам, где устроили выставку учебных пособий, созданных курсантами и преподавателями. Ребров, скучая, стоял возле своей установки — к нему не обращались. Он знал почему: такая штуковина не годилась для учебных занятий, да и пугала своей сложностью. Когда подошел Дроздовский, он насторожился, хотя ждать мог два-три общих вопроса — не больше. Но этот человек с умными глазами, спрятанными за выпуклые стекла очков, попросил описание и, присев на подоконник, принялся изучать его.
— Молодец! — неожиданно сказал полковник. — А вот эту схему вы откуда взяли?
— Ниоткуда, — сказал Ребров. — У меня на установку авторское свидетельство есть. Посчитали изобретением.