— Я в академию из Забайкалья приехал. А до этого сроду в Москве не был. Ясно? Когда уезжал, ребята в полку завидовали: днем занятия, а вечером либо театр, либо еще какое заведение высшего порядка. А что получилось? Зарылся в книги и, кроме кино, ничего не вижу. И то по телевизору.
— Зато в баскетбол за факультет играешь.
— Это из другой оперы, — обиделся Земляникин. — А в кино не хожу, ясно? Конечно, я и сам могу билет купить. Но как все охватить? Тут общественная дисциплина нужна. Ясно?
Земляникина поддержали. Алексей заколебался. Лейтенант — холостяк. А если взять женатых?
— Значит, бюро «за», — сказал Варга. — Давайте предложения, куда идем в первую очередь.
Вот тут-то и стали шуметь, пока Алексею не пришла в голову мысль раздать на курсе анкеты — пусть каждый напишет, что ему хочется, а потом бюро разработает «оптимальную программу». Предложение понравилось. Как водится, исполнителем назначили того, кто предлагал — Алексея Реброва.
Стали расходиться. Время было позднее. В коридорах светили редкие лампочки, классы и лаборатории уже опустели, и только из проектного зала доносился звук радио, там еще работали дипломники.
В раздевалке Алексей замешкался, выбежал к проходной последним. В одиночестве, не торопясь, зашагал к метро.
В темноте косо сеялись мелкие снежинки. Фонари желтыми шарами плыли вдоль улицы. Алексей услышал позади стук шагов и обернулся: Воронов! Чтобы скрыть смущение, быстро поздоровался.
— Что-то вы давно на кафедру не заходили, — сказал Воронов.
— Я… — Алексей с трудом подыскивал слова. — Заданий учебных много, и по комсомольской линии нагрузили. Но я не бросил работу, товарищ подполковник. Уже далеко продвинулся…
Они вошли в вестибюль метро, спустились по эскалатору. На платформе Воронов подпер коленкой портфель, отстегнул пряжку и вынул мелко исписанный листок. В это время подошел поезд, и они вошли в вагон. Воронов протянул листок Алексею.
— Когда был в командировке, пришла в голову мысль, что мы с вами с самого начала наврали в коэффициентах. Я вот тут набросал кое-что, вы посмотрите.
Алексей взял листок и покраснел. Так по-детски лгать. Ему, знающему, что вся работа давно пошла насмарку. Единственное оправдание: он сделал все, что мог, а Воронова не трогал. Николай просил не приставать, и он не пристает.
Будто издалека донеслись слова:
— Я видел на полигоне один прибор. Ваш накопитель по замыслу должен получиться лучше.
Что он говорит? В а ш накопитель, с д е л а е т е. Как будто сам ни при чем.
На остановках в вагон входили люди. Женщины, особенно молодые, посматривали, словно невзначай, на стоявших посреди вагона военных. Алексей ловил эти взгляды, ему было приятно видеть и их, и свое отражение в темном стекле, за которым неслись бесконечные тоннельные провода. Они с Вороновым были почти одного роста. Только тот плотнее, солиднее. И старше по званию — погоны на светло-серой парадной шинели с двумя просветами. А он, Алексей, всего-навсего лейтенант, у него шинель из грубоватого сукна и звездочки на погонах еле заметные. Но все равно пассажиры смотрят на него и, наверное, думают, что они с Вороновым вместе работают, заняты чем-то очень важным. Подполковник — начальник, а лейтенант — его талантливый подчиненный.
Воронов смотрел на Алексея и молчал. Потом, видимо решив, что надо все-таки о чем-то говорить в дороге, сказал:
— У нас на кафедре новый начальник лаборатории, тоже Ребров.
— Это мой брат, — сказал Алексей. — Старший.
— Вот оно что! — Воронов снял перчатку и протянул руку: ему надо было выходить.
Люди задвигались, привычно подчиняясь конвейерному ритму метрополитена. Алексей смотрел через вагонное окно на Воронова, хорошо заметного в толпе. Хотелось, чтобы он обернулся. Если обернется, значит, простил глупое вранье. Ну?
Поезд тронулся. Черные фигуры — и среди них серая, Воронова. Обернулся, поднял руку и помахал на прощание.
Алексей еще несколько секунд смотрел в темное стекло, потом сел на вагонный диван. Взгляд упал на бумагу, которую дал ему Воронов. «Вот и решай, — сказал он себе. — Вот и решай на будущее, как быть».
5
— На спор, Дмитрий Васильевич, я одним перочинным ножом починю ваш телевизор.
— Чепуха. Тесть уже приглашал столько специалистов, а все равно изображение пляшет индийский танец.
— А я починю, — упрямо повторил Ребров.
— Ну, раз так, иду на пари, — согласился Воронов.