Решил проверить параметры — характеристики аппаратуры. Вообще говоря, главная задача всех, кто работает в кабинах, — держать параметры в заданной норме, не больше и не меньше, чем указано в инструкциях, только тогда ракета попадает в цель.
— Может, с параметров начнем? — спросил Гонцов, как бы снова перехватывая мысли.
Он уверенно, хотя и не очень быстро, включил тумблеры, задвигал рукоятками. По экрану осциллографа побежал ярко-зеленый луч. Я сделал его четким и подогнал по масштабу. Гонцов принялся подключать цепи.
Импульсы на экране меняли форму, плыли то важно, размеренно, словно речные баржи, то вдруг скользили с быстротой гоночных лодок. Меня всегда завораживают эти изумрудные кривые. Пусть разбудят ночью, и я расскажу нехитрую механику их появления, но просто так, на экране, они мне кажутся сигналами из какого-то таинственного мира, оттуда, где люди марсианской наружности изъясняются одними лишь математическими знаками — радикал, синус, косинус, интеграл. Вот и теперь я с удовольствием рассматривал импульсы, особенно тот, идеальный по форме, что пришел от усилителя, который я сам исправлял. Гонцов тем временем раскрыл инструкцию и пододвинул поближе. Вот, мол, все работает, а домашние инсценировки экзаменов, право же, ни к чему. Я встретился с ним взглядом и подумал, что он определенно мог сказать: «Инсценировки экзаменов».
— Нет, так не пойдет, — воспротивился я. — Выключайте все и закрывайте инструкцию.
Гонцов недовольно повел плечами. Я накинулся на чего с вопросом, который знал, — порядок проверки усилителя. Он поднял глаза к потолку, опять сжал губы в ниточку. Надолго стало тихо. Я вспомнил: когда возился с усилителем, Гонцов или уходил курить, или чистил отверткой ногти. Занятый работой, я не придавал этому значения, да и помощь мне не требовалась, но теперь понял, что Гонцову тогда все было попросту неинтересно.
— Так, не знаете, — со злорадством сказал я. — А этот блок как проверить?
Гонцов торопливо заговорил. Я не очень твердо помнил нужную страницу инструкции, но по выражению лица техника чувствовал, что и он не уверен в правильности своих слов. Его выдавали в руки — он шарил пальцами по краю гимнастерки, словно искал шпаргалку. Наконец умолк и хмуро уставился на меня.
— Все, — сказал я. — Придется доложить командиру. — Спрыгнул с порога кабины и пошел к курилке.
Гонцов, однако, быстро догнал меня, уселся рядом на скамье, возле врытой в землю бочки с водой. Он явно ждал, не изменю ли я своего решения.
С луга, с недавнего покоса все так же сонно тянуло запахом сена; дизель электростанции выключили, и стало слышно, как чирикают воробьи. Гонцов не выдержал:
— А может, повремените докладывать? Я выучу… И потом, у меня сегодня именины.
Так и сказал: именины, а не день рождения, и я подумал, что его, наверное, крестили. И может, имя ему, редкое теперь, — Егор — дали в церкви. А дома мать говорила: святой Егорий скоро, ты именинник. Вот чертовщина! Святой Егорий — и ракетчик.
— А вас крестили? — спросил я.
— Что?
— Крестили, спрашиваю?
— Нет, — сказал Гонцов. — Я детдомовский.
Неподалеку солдаты перематывали катушки с кабелем, их терпеливо подбадривал сержант. Я прислушивался к его голосу и думал о том, что действительно не стоит докладывать командиру — рано еще.
— Ладно, — сказал. — Учите как следует.
— Законненько! — с радостью подхватил Гонцов. — От начала и до конца, потом в обратном порядке!
Тень его упала на воду в бочке — буро-зеленую, как в болоте, и снова там отразились облака и небо; цвет их был неестественный, приглушенный, словно увиденный сквозь дымчатые очки, и я вдруг подумал со страхом и болью, что фокус вообще-то не в том, что Гонцов не знает, а в том, что проверяющим был я. Законненько… А что, если бы поменяться ролями?
Швырнул окурок в бочку, в отражение облака, и встал со скамейки. Пора было возвращаться в с в о ю кабину, к Жерехову.
2
Отошел июль, день за днем укорачивался август, деревья желтели, и вечерами над городком, вскрикивая, тянули долгие стаи черных птиц. Но мы с летом не прощались. Для нас оно должно было кончиться не дождями, не палой листвой, а стрельбами, первыми боевыми стрельбами. Вот только их никак не назначали, будто забыли про евсеевский дивизион. Когда командира спрашивали, скоро ли поедем, он отшучивался, но по глазам угадывалось, что ожидание истомило даже его.
Однажды в воскресенье я взял у соседа ножовку, молоток и починил валявшийся в сарае стол. Поставил в угол комнаты, между диваном и кроватью, покрыл скатеркой, а сверху положил кусок текстолита. Еще через неделю на столе появились ящички с деталями, паяльник и настоящее шасси от телевизора «Знамя» — все это я купил, съездив в город, в порядке осуществления своей мечты — собрать телевизор с дальним приемом. У меня было припасено несколько схем из журнала «Радио», я хотел объединить их вместе и удивить сослуживцев чудо-аппаратом.