— Опыт передали и отдыхаем.
— Отдыхаете? — переспросил я, и голос мой вдруг стал необычно резким. — Опыт передаете? А вам не кажется, что эта «передача» называется издевательством над товарищами? Встать, когда с вами разговаривает старший! — Сторожев вскочил со скамейки, встал и Фанин; они явно не рассчитывали на такой оборот дела. — Немедленно отправляйтесь на разгрузку!
Подошел Дубинский, за ним — старшина. Они встревоженно глядели на нас. Я сказал старшине, чтобы он проследил специально, как Фанин и Сторожев будут работать.
Все еще кипело во мне, даже руки дрожали. Я взглянул на Володю: понимает он, что мы одержали победу? Почти победу…
— Ну, — сказал, — первый узелок нашли, давай тянуть всю веревочку. Собирай-ка спешно свое бюро.
— Думаешь, это связано с Жереховым?
— Уверен.
Бюро прошло шумно; когда я рассказал, что услышал от Лацемидзе, про погрузку, «гусей» и все остальное, мне сначала возражали, но в целом мои слова будто бы распахнули ворота шлюза, и то, что обычно считалось обыденным, не подлежащим обсуждению, хлынуло через край. Говорили, что действительно в казарме все слушаются Фанина; он действует угрозами, своеобразным авторитетом — силач и к тому же «недоучившийся инженер», как сам себя именует. Сколотил компанию, Сторожев среди его приближенных первый, что вожак скажет — вмиг исполнят. Фанин ленив — и они ленятся, он учиться не хочет — и они свое неумение возводят в высший ранг доблести. Жерехова Фанин не терпел за самостоятельность, за сосредоточенность на чем-то своем, и, когда тот попросил рекомендацию, решил проверить свое влияние, свой авторитет — сказал дружкам, они раскричались на собрании, а другие, видно, посчитали за благо с Фаниным не связываться и воздержались при голосовании.
Я слушал и смотрел на Дубинского: он сидел красный то ли от смущения, то ли от обиды и что-то чертил в блокноте. «Разобрать бы тебя, секретарь, в партийном порядке за такое!» — в сердцах подумал я, но потом отбросил эту мысль. За что разбирать? Что не знал? Да нет, он знал, наверное, только не придал значения. Гвоздь в сапоге вылезет — и то какое-то время человек ходит, терпит. К тому же разбирать, давать выговоры — легче легкого.
Примерно в таком духе я и выступил. Фанинскую компанию решили пока не трогать; лучше дать ей бой на собрании, на глазах у всех.
Я с нетерпением ждал нового собрания. И опять, как и на первом, побывать на нем не пришлось: вызвали в штаб. Я сидел на совещании в кабинете Бунчукова, как на иголках; когда объявили перекур, кинулся звонить Дубинскому. В телефонной трубке, пока искали комсорга, тихо играло радио: «Средь шумного бала, случайно…» Наконец пение оборвал ликующий голос Володи:
— Корниенко? Дали!
Я радостно закричал:
— А ты говорил — не связано!
— Что связано?
— Все связано, — рассмеялся я в трубку, понимая, что по телефону мне все равно не растолковать Володе, что я имею в виду давешний его вопрос: связана ли разгрузка с рекомендацией. — Все свя-за-но! — еще раз прокричал я. — Диалектика, брат!
7
Летят, летят дни; только было воскресенье, а, глянь, — снова суббота, и событий — больших, малых, значительных, незначительных — в день по тысяче. Мы поставили перед собой задачу раньше положенных сроков закончить регламентные работы. Говоря обычным языком, это вроде профилактики нашей ракетной системы, все у нее пересматривается, проверяется. Евсеев радовался, как пошло дело, но вожжей из рук не выпускал; чуть что — прищурится и мне: «Сроки сроками, а очки не втирать!»
В самый разгар работы я нашел дома в почтовом ящике письмо. Конверт был простой, синий, без картинок; обратный адрес — из Энска, из моего училища, и тем же бисерным почерком фамилия: «Сурин». Я быстро вскрыл конверт.
«…Хотел написать еще давно, справиться, как вошли в строй, но сейчас — о другом. У нас на кафедре открылась вакансия адъюнкта. Мне как заместителю начальника кафедры и просто лично хотелось бы видеть в роли этого адъюнкта вас. Кроме человеческих симпатий к этому меня склоняют воспоминания о наших совместных занятиях импульсной техникой в научном кружке.
Думаю, что и вам это предложение придется по душе. Защитить диссертацию, стать ученым — заманчиво. Ради ускорения формальностей я направил к вам в часть отношение. Дело за вами. Подавайте рапорт!»
А пониже приписка:
«В училище каким-то образом стало известно о случившемся на полигоне. Однако пусть это не смущает, мнение о вас по-прежнему хорошее».