— Нет. Я думаю.
— О чем?
— Много хороших ребят полегло. Три месяца…
— И что?
— Отомстить, думаю, надо…
Рассвет нехотя разгонял темноту: из леса тянуло сыростью. На высокой ели уселась ворона и громко закаркала, встревоженная неподвижно стоящими танками. Следом за ней заверещало, засуетилось сразу несколько птах. Кто-то снаружи позвал:
— Командира к старшему лейтенанту!
Кожин выбрался из машины и пошел сквозь кусты; за ним потянулись другие командиры экипажей. «Будут ставить задачу», — решил Кожин и ускорил шаг. Ему вдруг вспомнилось, как Спицын сказал, что за полем, возможно, целая дивизия немцев, но это предположение механика и тогда, и теперь ничего не меняло, не было никакого иного выбора, сколько ни думай. И следом Кожину почему-то пришло на память, как на формировке Спицына учили прыгать через гимнастического коня: Корнеев учил, ловкий Корнеев, а потом он, Кожин, вернее, они оба — прыгали и прыгали через обитую дерматином тушу, перелетали через нее, а у нескладного Спицына так ни разу и не вышло, хоть он и был курсантом. «Ничего, — мысленно утешил Кожин не то себя, не то оставшегося в танке Спицына. — Ничего».
Дорохов заговорил без предисловий, то и дело вскидывал руку, сердито и тревожно глядел на часы. Из его приказа получалась такая картина: за полем, на противоположной опушке группа немецких танков и колонна мотопехоты, остальные силы противника ночью продолжали двигаться по шоссе; выходит, немцы намереваются захватить Мариху и укрепиться в ней. План, принятый вместе с пехотным комбатом, был прост: силами роты Дорохова удерживать рубеж, если противник начнет атаковать, а в это время две другие танковые роты вклинятся между деревней и расположением немцев и попытаются их оттеснить, давая возможность пехоте занять прочную оборону.
Дорохов еще несколько минут говорил о сигналах и в конце предупредил, что боеприпасы подвезут неизвестно когда, поэтому следует экономить каждый снаряд. «Слышите, каждый!» — остерег он на прощание и распустил по машинам.
3
Тишину распорол свистящий звук — пролетев над строем танков, позади них, в лесу, с треском разорвалась мина. За ней ударила вторая, и еще, еще — постепенно разрывы слились в сплошной гул. И, словно подпевая этому гулу, словно с охотой и радостью включаясь в грохот разбуженного мира, зарокотал двигатель дороховского танка, потом зашумели другие машины.
Круто забирая влево, пошел номер седьмой, за ним — двенадцатый, командира взвода. Кожин посмотрел вправо и увидел, что, огибая деревню, тоже идут танки.
Поле покато снижалось к речке, и вскоре деревня исчезла из виду. Из люка идущего впереди танка высунулась голова Корнеева, потом он вылез из башни по пояс; Кожин открыл люк и тоже выглянул наружу. В лицо ударил влажный ветер. Извиваясь, строй скатывался к самому берегу, к неглубокой воде. Взводный передал по рации, чтобы танкисты не выглядывали из люков. Кожин опустился вниз.
Машина на секунду задержалась — водитель переключал скорость — и, накренясь на борт, грохоча, вползла на косогор.
Теперь танки уже не тянулись гуськом, они разворачивались, пыля, и застывали один за другим в длинной неровной цепи. Стволы пушек одинаково смотрели в поле, в желто-бурый его простор.
Кожин развернул башню и неожиданно увидел в прицел кресты на бортах приземистых, похоже, квадратных танков. Они шли вперед! Он быстро завращал поворотный механизм, стараясь удержать в перекрестии один из танков, но башня дернулась, и вместо танка в прицеле возник грузовик. Рядом с ним стоял другой, третий — целая колонна.
И, будто полил дождь, вдруг тяжело забарабанило по броне. «Из пулемета шпарят, сволочи, — донесся голос Насырова. Слышь, командир, из пулемета!» В ту же минуту рядом, совсем близко, ударил снаряд. Кожин зажмурил глаза — показалось, что все уже кончено. Но нет, танк стоял! «Вот что значит броня!» — радостно подумал Кожин и уже спокойно приказал Спицыну сменить место, чтобы немцы не пристрелялись.
Танк двинулся и снова остановился. Слышно было, как постепенно замолкает лязг гусениц. Внезапно грохнул выстрел тридцатьчетверки Дорохова, за ней открыли огонь другие. Выстрелы доносились справа и слева, это чем-то напоминало групповую стрельбу на полигоне. Кожин с бьющимся сердцем тоже нажал спуск.
— Даешь! — заорал Насыров. — Да-ешь!
— В случае чего не отставай от других, — приказал Кожин Спицыну и снова заработал рукоятками. Снаряд прошел верхом, угодил в сосну и переломил пополам желтый ствол, Кожин выругался и снова стал прицеливаться. Над грузовиками повалил густой черный дым, видно, кто-то попал в цистерну с соляркой.