На следующий день друзья переправлялись через Великую реку. Провожал их только Укушенный Морозом. Он сидел на корточках у воды, перебирал корявыми пальцами круглые цветные камешки, и глаза его слезились. Старик сказал:
— Долго не ходите. Если найдете племя Береговых людей, и если жив их Заклинатель — Маленький Остров, то скажите ему, что Укушенный Морозом помнит его. Еще договоритесь с ним о встрече для Мены. Скажите — мы принесем шкурки пыжиков и годовалых бычков для шитья одежды, камус для обуви и шкуры росомахи для опушки зимних шапок. Нам же нужны крепкие ремни, шкуры тюленей. Праздник Мены можно устроить на льду Синего озера, что под Красной горой, в пору Кусающих морозов. Я же стану просить духов, чтобы они помогали вам в пути.
— Мы выполним твое поручение, — сказал Мизинец и потерся носом о нос старика.
Остальные сделали так же.
На другом берегу они спрятали байдары в прибрежных кустах, еще раз проверили копья, ножи и луки. Неведомая земля лежала впереди. Никто из друзей ни разу не бывал здесь. Земля никому не принадлежала. Здесь могли охотиться и люди Лесов, и Береговое племя, но первые редко заходили в тундру, вторые слишком любили Холодное море, чтобы далеко уходить от него.
Друзья поднялись на гряду увалов. Она тянулась в ту сторону, куда им предстояло идти, и, придерживаясь края зарослей кедрового стланика, чтобы в любую минуту в нем можно было затаиться, они, ступая след в след, пошли к морю. Путь предстоял не близкий. Один раз должна была родиться и умереть луна, прежде чем они придут к Береговым людям.
На склоне сухих бугров розовыми мелкими звездочками цвела голубика, стланик выбросил тонкие желтые палочки, похожие на пальцы, и в них скоро должна была созреть бурая, как сгнившая трава, пыль. Дичь попадалась на каждом шагу: зайцы выскакивали из-под ног, а куропаток можно было ловить руками. На глазах росла трава, и друзья легко находили съедобные корни.
Ровно на полпути лес кончился.
— Раньше наш род жил в таких местах, — сказал Мизинец. — Я увидел солнце у Края Лесов… Потом пришли Плосколицые…
Головач промолчал и ни о чем не стал спрашивать. Он, как и все в племени, хорошо знал все, что случилось с Мизинцем и Птенцом Куропатки.
Скоро друзья догнали огромное стадо оленей. Рога их качались, как живые ветки, до самого горизонта, а топот копыт был похож на шум реки. Олени все еще шли в сторону Холодного моря. Друзья убили старого быка, большого и жирного.
Целые сутки они оставались на вершине сухого холма. От обильной и жирной пищи их постоянно мучила жажда, и они по многу раз за день спускались к маленькому круглому озеру, чтобы напиться.
Когда отдохнули, снова тронулись в путь. Теперь друзья часто видели небольшие стада оленей и сидящих на гребнях увалов одиноких волков. Где-то в укромном месте у них были логова, там лежали еще слепые волчата, и им нужно было совсем мало еды. Волки высматривали в стадах больных, слабых оленей и без труда загрызали их.
Через несколько дней пути небо у края земли, в той стороне, куда шли друзья, стало мутным и дымным. Было похоже — чадили угли большого пожарища.
— Близко море, — сказал Мизинец. — Про эту примету мне говорил Укушенный Морозом.
Но трижды еще всходило солнце, прежде чем они вышли на низкий плоский берег. Вышли и остановились пораженные. Никто из них никогда не видел ничего похожего. Узкая полоска открытой воды лежала у ног, а дальше, насколько видели глаза, тянулось белое ледяное поле, заваленное синими глыбами, и среди них, большие и маленькие, тускло светились разводья.
В ближнем из разводий вдруг вынырнула круглая человеческая голова без шапки с огромными глазами и в упор посмотрела на охотников.
— Морской дух! — прошептал Птенец Куропатки и в ужасе попятился.
Головач засмеялся.
— Это зверь, который живет в море… Я видел таких во Внутреннем море. Но я никогда не видел столько льда.
— Лето, наверное, не пришло сюда… — все еще вздрагивая от страха, сказал Птенец Куропатки.
— Разве ты не видишь, что трава уже растет? — сердито возразил Мизинец. — Посмотри под ноги. Зацвели даже желтые маки. И птицы давно прилетели.
Охотники оглянулись. Справа в море падали отвесные высокие скалы. На каждом их выступе сидели тысячи птиц и тысячи их носились в воздухе.
— Надо идти на скалы, — предложил Мизинец. — Быть может, оттуда мы увидим стойбище Береговых людей.
Все согласились с ним.
Чем ближе охотники подходили к мысу, тем громче и пронзительнее делался крик птиц. А когда начали подниматься на него по пологому склону, вообще перестали слышать друг друга. Большие и маленькие птицы падали прямо на охотников, стремительно проносились над самой головой, едва не задевая острыми крыльями лица.
— Берегите глаза, — знаком показал всем Головач. Прикрыв лицо ладонью, чтобы, чего доброго, действительно не остаться без глаз, и продолжая взбираться по склону, Мизинец думал о том, что он никогда не видел таких птиц. Все они были ему незнакомы, кроме чаек. Ни одна из них не пролетала через ту землю, где они жил прежде. Надо спросить у Береговых людей, быть может, они знают, откуда прилетают эти птицы, а может, они живут здесь всегда.
Когда юноши наконец поднялись наверх, они долго не могли произнести ни слова. Позади мягкой шкурой стелилась нежно-зеленая тундра в голубых каплях озер, впереди лежало закованное в лед море, и грозный черный туман вставал над его разводьями. Бесконечными казались земля и вода.
Мизинец посмотрел под ноги. У подножия серых скал громоздились глыбы льда, изломанные, перекореженные, удивительно белые. Он поднял камень и бросил его вниз. Солнце вдруг померкло, и раздался такой грохот, словно где-то рядом начался камнепад. Тысячи птиц поднялись с карнизов в небо и встревоженно закружились над скалой, над морем. На уступах, прямо на голых скалах, лежали голубые, белые, серые в крупных коричневых пятнах яйца.
— Давайте достанем, — предложил Мизинец. — Яйца должны быть вкусными.
Головач и Птенец Куропатки облизнулись.
— Они должны быть вкусными, но я боюсь спускаться вниз, — честно сознался Головач.
— Спущусь я. Вы станете держать ремень…
Мизинец достал из походной сумки моток лахтачьего ремня и, крепко обвязав им себя вокруг пояса, второй конец протянул Птенцу Куропатки.
— Держите крепко.
Повернувшись спиной к обрыву, цепляясь за выступы, Мизинец начал осторожно спускаться на самый близкий карниз. На нем заманчиво голубели яйца и еще сидело несколько больших черных птиц с красными клювами, их не заставило подняться с гнезд даже падение камня.
Птенец Куропатки и Головач медленно опускали ремень. На уступе Мизинец остановился и, прижимаясь всем телом к скале, пошел по карнизу, изредка наклоняясь и складывая яйца в сумку из-под мяса. Тех птиц, которые не улетели и, защищая гнезда, пытались клюнуть его, он пинал ногами. Одной, самой упрямой, он свернул шею и тоже положил в сумку.
— Мы попробуем ее мяса, — крикнул он друзьям, смотревшим на него сверху. Разорив на карнизе гнезда, Мизинец вернулся к тому месту, где спускался. Ему бросили второй ремень, и он привязал к нему сумку с добычей. Птенец Куропатки и Головач осторожно подняли ее наверх, потом помогли выбраться Мизинцу.
Усевшись здесь же, на вершине скалы, они с удовольствием выпили по десятку сырых яиц. Яйца были вкусными, и от них быстро наступило ощущение сытости. Когда же попробовали мясо задушенной птицы, есть его не стали. Мясо воняло рыбой.
От обильной еды охотников потянуло ко сну. Так и не решив, куда им теперь идти, они прилегли на землю.
Спали друзья недолго. Холод разбудил их. Серый мокрый туман стоял вокруг, и пласты его скручивались в жгуты, шевелились и проплывали мимо, словно живые. В двух шагах ничего не было видно: ни обрыва, ни спуска.
Вздрагивая всем телом и зябко втягивая покрасневшие ладони в рукава меховой рубахи, Головач тихо сказал: