Глаза О'Брайена сузились и уже не казались ленивыми.
— Понимаю, — медленно проговорил он. — И вы угрожаете поставить их в известность о моем небольшом приключении, если я не сделаю то, что вы хотите?
Келли кивнула как можно увереннее, надеясь, что проницательные синие глаза не увидят, что она блефует.
— Вот именно, — непринужденно подтвердила она. — Но если вы согласитесь на мои условия, то я отдам вам все негативы, а также торжественно поклянусь забыть то, что я вообще когда-либо видела вас с сеньорой Домингес.
— Очень великодушно, — сухо заметил О'Брайен. — И что же вы от меня хотите?
«Вот оно», — подумала Келли и глубоко вздохнула.
— На следующей неделе вы испытываете новое топливо, изобретенное вашим другом химиком. Вы планируете пролететь на воздушном шаре от долины Рио-Гранде до Акапулько. Я хочу лететь с вами.
— И это все? — удивленно спросил О'Брайен, внимательно глядя на нее.
— Этого достаточно. Это и так будет целой сенсацией для любого репортера, особенно учитывая ваше упорное нежелание давать интервью.
— Но вы потратили массу усилий, чтобы поймать меня в эту ловушку, — задумчиво произнес он, не отрывая глаз от ее напряженного лица. — Интересно, почему это так важно для вас.
— Я уже сказала, — ответила Келли, избегая его внимательного взгляда. — Я хочу получить материал для статьи.
— Допустим, — согласился он, наблюдая, как она покраснела. — Но мне почему-то кажется, что это не единственная причина. Разве я не прав? Давайте теперь посмотрим, что мне известно о некоей Келли Маккенна? У вас такое запоминающееся лицо, дорогая… Будет совсем не трудно припомнить события, связанные с ним.
Господи, ведь у него фотографическая память! Келли внутренне сжалась. Неудивительно, если он вспомнит…
— Не тратьте времени, мистер О'Брайен, — с деланной небрежностью сказала она. — Я ведь всегда нахожусь за камерой, а не перед ней.
— Не всегда, Кудряшка, — поправил Ник. — Три года назад во Франкфурте вы оказались очень даже перед камерой. Более того, ваше лицо красовалось тогда на обложках всех еженедельников страны. Вы стали просто маленькой героиней.
— Ерунда! Я была всего лишь репортером, нашедшим способ получить эксклюзивный материал, который заведомо привлечет всеобщее внимание. Это скорее честолюбие, а не героизм.
— Но ведь публика смотрела на это совсем по-другому, не правда ли? Они видели только хрупкую, златокудрую Жанну д'Арк, которая бесстрашно поднялась по ступенькам американского посольства, где террористы удерживали двенадцать заложников. Они слышали ее предложение поменяться местами с одним из заложников и видели, как отпускают перепуганную молодую секретаршу. Вам было тогда всего двадцать лет, и вам было ради чего жить. Во всей Америке наверняка не осталось ни одной пары сухих глаз, когда вы вошли в посольство. — На его губах заиграла ироническая улыбка. — Все это было очень трогательно.
— Судя по вашему тону, вы отнюдь не разделяли их чувств, — сердито сказала Келли. — Вас что, совершенно не тронул мой поступок?
— Ну что вы, очень тронул, — негромко ответил Ник. — Я, возможно, даже больше боялся за вас, чем эти простые души, считавшие вас святой, потому что я чувствовал некое внутреннее сходство между нами. Я как будто был с вами в этом посольстве, разделяя ваш ужас и ваш восторг.
— Восторг?
— Не пытайтесь обмануть меня, дорогая, — спокойно сказал О'Брайен. — В том сюжете из новостей, где вы были показаны разговаривающей с лидером террористов перед входом в здание, ваше лицо в какой-то момент было дано крупным планом. Я тогда словно бы увидел себя в зеркале. Так что я отнюдь не единственный, кто любит рисковать, не так ли, Келли Маккенна?
— Не знаю, о чем вы говорите, — возразила Келли, надеясь, что ее голос звучит убедительно. — Я же сказала, что тогда во мне просто взыграло честолюбие. Я увидела шанс добиться новых высот в моей карьере, и я его не упустила. — Ей не хотелось признавать, что этот незнакомец совершенно точно понял ее характер, хотя это было странно приятно. Особое удовольствие доставило то, что он разделял ее чувства.
— Келли, драгоценная моя, да вы же сами в какой-то степени ненормальная. Вы подвержены действию старейшего в мире наркотика. Вы любите чувствовать, как адреналин растекается по вашим венам, когда вы напуганы до полусмерти, разве не так? Вам доставляет удовольствие идти по канату над пропастью, полной голодных львов.